— Я… мне казалось, что ты меня не слышала.
— Я все слышу, — сказала Ардис.
На другой день Элина вернулась из школы без четверти четыре и обнаружила на столе записку: «Возможно, буду поздно, возможно, преподнесу тебе сюрприз». Она улыбнулась. В квартире было очень тихо, очень пусто. Она сразу села за стол и сделала уроки, радуясь, что ей не мешают. Затем вымыла голову. Посмотрела на часы — еще только шесть. Она сама приготовит себе ужин, поест одна; ей не придется слушать Ардис, ее подтруниванья, подкусыванья, бесконечные вопросы. «О чем ты думаешь? О чем ты вечно думаешь? Что это у тебя на лбу — не прыщ?»
В квартире было тихо, покойно, и Элина прошла в переднюю комнату, посмотрела в окно. Зазвонил телефон, но кто-то ошибся номером — звонила женщина, голос у нее был нетерпеливый. Элина подумала было позвонить какой-нибудь девочке из своего класса, но не могла решить — какой: у нее не было близкой подружки, вообще не было подруг. Она считала, что девочки относятся к ней хорошо, Однако настоящих подруг у нее не было…
Есть одной ей не хотелось, но она все же отыскала кое-что в холодильнике — баночку йогурта, немного картофельного салата, который она приготовила ко вчерашнему ужину. За едой она снова обратила внимание на то, как тихо в квартире, как громко стучит ее вилка по тарелке. Где-то был включен телевизор — очень громко, должно быть, прямо у нее над головой.
Немного спустя она принялась расчесывать волосы — расчесывала она их медленно и методично. И даже полуобернулась — ей показалось, что мать стоит в дверях… «Вычисти щетку, когда кончишь причесываться», — сказала бы мать.
Вечер она провела у телевизора, в ожидании. То и дело в голове проносилась тревожная мысль — а что, если мама не вернется? В одиннадцатичасовых новостях была показана молодая женщина, убитая днем в своей квартире на 58-й улице Западной стороны. На нее напали, потом задушили.
Напали. Задушили. Женщине было двадцать девять лет, и она была очень красивая.
Элина нервничала, напрягала слух и вдруг услышала громкие голоса — где-то спорили. Кричал мужчина. Она поднялась и усилила громкость телевизора, чтобы заглушить этот крик. Мысль ее беспомощно металась, перепрыгивая с предмета на предмет, и наконец остановилась на случае, который произошел с ней несколько дней тому назад, — ничего особенного, она даже не рассказала об этом Ардис и в тот момент почти не обратила внимания, но сейчас отчетливо вспомнила. Здоровенный парень в куртке из грубой бумажной ткани налетел на нее, когда она шла по улице, учебники выпали у нее из рук, и она принялась их подбирать, а он только зубы скалил. Ей пришлось нагнуться, чтоб подобрать книги. Парень говорил ей что-то. Он весело шутил и был в каком-то странно возбужденном состоянии, точно подвыпил. Но он не привязался к ней, и она пошла дальше не спеша и забыла о случившемся.
Он тогда налетел прямо на нее.
Не в силах сладить с беспокойством, она поднялась и пошла в ванную. Сняла над раковиной волосы со щетки и несколько раз прополоскала ее, чтобы не осталось запаха дезинфицирующего вещества.
Затем вернулась и снова стала смотреть телевизор. Но ей было трудно сосредоточиться. Это что, документальный фильм — какие-то джунгли, люди в длинном каноэ? Она переключила телевизор на другой канал и тотчас узнала лицо Джеймса Стюарта. Тут открылась дверь, и в комнату стремительно, с сосредоточенным видом вошла Джоан Кроуфорд — это Элина решила оставить. Она устроилась на диване и стала смотреть фильм, и даже когда пошла коммерческая реклама, не отвела от экрана глаз. Она смотрела на серо-голубой экран, на мельтешившие по нему фигуры и движущиеся рты, пока фильм не кончился; за ним начался новый. Она смотрела словно загипнотизированная, крепко обхватив себя руками.
Наконец явилась Ардис — забрякали ключи, послышался удивленный голос Ардис:
— Элина, ты все еще не спишь? Четыре часа утра. И почему ты не закрыла дверь на цепочку?
Элина подскочила.
С матерью был мужчина, незнакомый. Высокий, тонкий, мрачный на вид.
— Это мистер Сэйдофф, — сказала Ардис. — Мистер Сэйдофф — моя дочь Элина.
Элина во все глаза смотрела на него. Он поздоровался с ней за руку и улыбнулся.
— Очень приятно, — сказал он. Под глазами у него были небольшие темные мешки.
— Элина, выключи телевизор — сплошной гул и зигзаги, — сказала Ардис. — Мистер Сэйдофф — мой новый хозяин. Я получила работу и приступаю к ней завтра вечером.
Мистер Сэйдофф кивнул.
— Неужели тебя даже не интересует, что у меня за работа? — спросила Ардис.
Элина тупо смотрела на мать. Ардис была изысканна, прелестна, с гривой темных каштаново-рыжих кудрей, ниспадавших на оголенные плечи, — такой прически она не носила уже много лет. На ней было черное атласное платье для коктейлей с низкой, изогнутой линией выреза. Элина на секунду усомнилась — да мать ли это: эта женщина словно вышла из фильма, который Элина видела несколько часов тому назад. Но, конечно же, это была ее мать.
— Элина, у тебя такой вид, точно ты — привидение, и разве тебе завтра не надо в школу? Дети просто обожают телевизор. По-моему, это плохо для их здоровья, — сказала Ардис. — Ложись в постель, душенька. А мы с мистером Сэйдоффом немного выпьем перед сном…
Элина стояла и растерянно смотрела на мать и на этого мужчину.
Ардис ущипнула ее за щеку.
— А ну, живо в постель! Она прелестная девочка, хотя мне и не следует так говорить, верно, мистер Сэйдофф?
— Зови меня Роби, — сказал он.
Сэйдофф был управляющим ночным клубом на Манхэттене, недалеко от Таймс-сквера. Это был унылого вида мужчина лет около пятидесяти или за пятьдесят, по-своему красивый, с тонким нервным лицом и синеватыми, гладко выбритыми щеками, высокий — выше шести футов и трех или четырех дюймов, то и дело заливавшийся хохотом и тотчас умолкавший, словно жизнь состояла из серии комических эпизодов, на которые следовало откликнуться и тут же о них забыть, — откликнуться, потому что за это заплачено, а забыть, потому что они вовсе не смешны.
Ардис поступила на работу в клуб «Черный фламинго» разносить коктейли, а потом стала встречать гостей; все туалеты ее были из черного шифона, иные — с прозрачной юбкой и прозрачным лифом, усеянным блестками в виде черных фламинго, причем многие костюмы были ее собственного изобретения, так как, заявила она Сэйдоффу, ей нравится придумывать всякие штуки для особо полюбившихся людей, а он и его клуб особо ей полюбились. Она сама придумала себе костюм, когда стала «хозяйкой», то ectb стала встречать гостей: она считала, что клубу нужна атмосфера элегантности. Сэйдофф согласился с ней. Он был женат на женщине, которая была на двадцать лет моложе его, но ему очень нравилась Ардис. Она вежливо пояснила, ему, что ее интересует только одно — работать в его клубе, изучить его клуб. Изучить изнутри. Она покончила со своей прежней специальностью — да, да, заявила она, отметая его возражения, она больше не желает позировать, она с этим покончила, как покончила и с мужчинами, и это правда, она хочет работать серьезно и считает, что хорошо устроена у него. И действительно, она была превосходной официанткой. Он был так доволен Ардис, что, когда она проработала в клубе всего несколько недель, он выставил за дверь молодую женщину, которая была у него «хозяйкой». Он сказал той женщине, что клуб вступает в новую фазу и она теперь им не подходит.
Ардис держалась как королева. Сэйдофф очень гордился ею.
— Она — настоящая леди, — восторженно говорил он людям так, чтобы Ардис могла его слышать. — Никаких дешевых штучек с Ардис.
Время от времени он делал ей подарки: недорогую накидку из кроличьего меха, выкрашенного почему-то в красновато-оранжевый цвет, ожерелье из культивированного жемчуга — все это Ардис с благодарностью принимала, а затем передаривала Элине, говоря, что они, конечно же, не новые, в этом она уверена, — возможно, Сэйдофф стащил их у своей жены? Потому что Сэйдофф не был счастлив в браке. Иной раз он давал Ардис подарок для Элины: браслет с амулетиком в коробке от «Картье», выглядевший вполне новым, кожаную сумку на длинном ремне, которая, как он считал, могла пригодиться Элине, чтобы носить учебники и карандаши. «Сколько теперь Элине? Всего ведь лет четырнадцать-пятнадцать, да?» — спрашивал он. Элина оставила браслет с амулетиком на столике в школьном кафетерии, где сидела с девочками из своего класса; когда через пять минут она интереса ради вернулась, браслет исчез. А сумка через несколько дней разорвалась по шву, и Элина выбросила ее.