Успех политических опросов среди журналистов, как и среди политологов, основывается прежде всего на одной и той же политической доксе: этот тип исследования действительно столь же "естествен", как и консультационные мероприятия электорального типа (не случайно опрос общественного мнения напоминает референдум, а предвыборный опрос - выборы). Он также объясняется общей для журналистов и политологов верой в их научную ценность, поскольку от внимания последних ускользают все сложности методологических проблем, возникающих при любом исследовании, и особенно, при исследованиях этого типа, тем более, что научная подготовка большинства из них оставляет желать лучшего, а медиатическая логика в целом ориентирует на упрощенность или, по крайней мере, на политическое прочтение этих опросов.
Кроме того, этот тип исследования представляет собой "продукт", особенно хорошо приспособленный к чисто техническим и политическим ограничениям, которые сегодня влияют на производство информации. В отличие от традиционных уличных ("с микрофоном - на улицу") опросов, они позволяют совместить скорость исполнения с внешними признаками науки: цифровая форма представления данных обладает внешними признаками объективности и нейтральности, т.е. теми качествами, которые сегодня формально востребуются/294/ аудио-визуальными средствами массовой информации ("Этот ошеломляющий опрос нам показывает, что...", "Эксклюзивный опрос: французы судят Америку!" и т.п.) и потому обладают эластичностью, обеспечивающей хорошую адаптацию к требованиям текущего момента и конкуренции. Но особенно большое распространение практика опросов получила в политической области благодаря тому, что эти исследования позволяют журналистам (в частности, аудио-визуального сектора) непосредственно вторгаться в политическую борьбу, обладая своей собственной легитимностью, что и дает им возможность опрашивать политиков, избегая неприятной позиции простого выяснения их мнений, или, что в конечном счете одно и то же - позиции ангажированного журналиста. Благодаря опросам они стали научно гарантированными глашатаями "того, что действительно думает народ", поскольку рейтинги популярности и опросы общественного мнения находятся вне критики политиков, которые их же сами и заказывают, и в них верят. Что касается опросов относительно избирательных намерений, то они позволяют в ходе предвыборной кампании создать особую атмосферу, которая день за днем подогревает интерес читателей и телезрителей, в большинстве своем мало интересующихся политическими дебатами в силу их сложности, специфичности, трудности для восприятия (что и делает их, в конечном счете, неинтересными для профанов). Короче, эти опросы дают привлекательное для многих представление о политической борьбе в соответствии с более близкой "широкой публике" моделью спортивных соревнований или конфронтации между известными персонажами.
Политическая критика и научная критика
Если развитие данной практики с самого начала вызвало очень бурную реакцию, то для критического дискурса, который развивался параллельно, наоборот, была характерна крайняя расплывчатость, а самые убедительные соображения как бы тонули в потоке критики, более или менее банальной, маргинальной или построенной на мелких курьезных фактах. Обоснованные обвинения, часто плохо понимаемые политико-журналистской средой, почти всегда немедленно забывались, как только появлялся очередной опрос. Действительно, если критика этих исследований воспринималась так тяжело, то это потому, что символические и экономические ставки, включенные в это поистине коммерческое и политическое соревнование между/295/ политическими актерами, институтами изучения общественного мнения, и прессой, имеют целью представить (и тем, и другим) незаинтересованный (во всех смыслах) научный дискурс, ученый комментарий с его предписаниями, предосторожностями, с его отрицанием сенсационности, который в любом случае оказывается антиподом упрощенческой логики, чаще всего используемой в этой области как в СМИ, так и в самой политической борьбе.
Обычно умеренная критика в духе реализма концентрирует свое внимание в большей степени на личностях или институтах, чем на причинах, и в качестве "козла отпущения" называет самого явного виновника, а именно "специалистов по опросам" или "СМИ". На самом деле требует объяснения сам успех этой практики, который основывается на трансформациях функционирования политико-медиатического поля, тогда как "специалисты по опросам" составляют всего лишь наиболее видимую часть значительно более широкой системы, которая сегодня способствует повышению значимости опросов и объясняет рост их числа, несмотря на ту негативную реакцию, которую они вызывают. Иными словами, сугубо технический анализ опросов, т.е. дискуссия по поводу их достоверности, оставляет в стороне главное, заключающееся в том, чтобы понять природу этого чисто социального интереса к опросам и основу той власти, которую различные стороны, участвующие в политической игре, - журналисты, политики, политологи СМИ и т.п. - предоставляют опросам и за опросами признают.