Политика всегда интересуется (субъективно) только теми, кто имеет интерес (объективный) в политике. То, что может показаться тавтологичным, на самом деле является главным для понимания логики символического господства. Вопрос, регулярно задаваемый Французским институтом общественного мнения (ФИОМ) с начала 50-х годов, а затем и другими институтами опросов, о том, "интересуются ли политикой" анкетируемые (с вариациями в деталях), является, видимо, одним из самых обоснованных, которые институты зондажей, сами того не зная, когда-либо задавали в области политики. Хотя этот вопрос представляет собой приблизительный показатель распространения технической и социальной компетентности в области политики, поскольку речь идет о самооценке, и к тому же еще существует неопределенность смысла, который можно придать понятию "интерес", он все же предоставляет данные, являющиеся формой практического опровержения скрытой философии, которую организаторы опросов применяют в исследованиях и делают априори абсурдными с научной точки зрения большинство вопросов о мнениях, которые они задают. Мы действительно видим, что с 1950 года по сегодняшний день, доля тех, кто считает себя "очень" интересующимся политикой, остается постоянной и составляет сегодня активное меньшинство (между 10% и 14%). Напротив, наблюдается регулярное и значительное уменьшение тех (в большинстве своем социально исключенных или абсолютно обездоленных), которые называют себя "вовсе не" интересующихся политикой; их процент понижается примерно с 40% в 50-е годы до 20% в 1984 году. Что именно увеличивается под влиянием, в частности, роста числа охваченных школьным обучением, так это доля тех, кто, по выражению Хоггарта, способен бросить "случайный взгляд" на политику, скорее на ту политику, которую СМИ позволяют им видеть. В соответствии с часто встречающимся в политике замкнутым процессом, они могут найти интерес в этой политике благодаря тому, что люди, ответственные зд крупномасштабные СМИ, следуя свойственной/38/
* Те же самые советники по политическому маркетингу, которые уже пятнадцать лет настаивали на важности "видимости" и технике общения, сегодня отрицают "сверхпроникновение СМИ" в политику. На самом деле они лишь опережают уеталость политических деятелей по отношению к техникам, которые не являются настолько эффективными, как в то заставили поверить эти специалисты. Они сделались творцами новой моды, в любом случае неминуемой, моды на "говорить редко", моды завершения "политики спектакля" и возвращения политиков к стратегиям общения с тем, чтобы иметь возможность удерживаться на этом рынке.
им экономической логике привлечения максимальной аудитории, немедленно стараются их заинтересовать и увлечь просмотром передач, которые изготавливаются для тех, кому политика в ее традиционном определении не интересна. Однако, не стоит полагать, что "политическая компетентность", которая приобретается таким образом этой широкой публикой, поставленной в положение зрителя, будет подобна компетентности активного меньшинства, которое, собственно говоря, и "занимается" политикой. Простая минимальная способность мобилизовать схемы восприятия, большая часть которых не является специфически политическими, вовсе не позволяет действительно конструировать политические проблемы, что характеризует политическую компетентность профессионалов.
Социология политики является во многом социологией нашего политического бессознательного. Именно это объясняет одновременно трудности попыток и сопротивление, которое они порождают. Люди, прослушавшие курс "политических наук" и выучившие в ходе университетских лекций научные категории политики, или те, кто более того, стали, как политологи, по профессии специалистами политического анализа, не занимают социологически лучшие позиции для восприятия как таковых категорий политической перцепции, организующих обычное видение политического мира тех, кто не учился в вузе. Политический мир не всегда воспринимается в категориях собственно перцепции и, наоборот, может существовать политика, которая выражается не теми словами, которые используются профессионалами от политики. Политическая наука старается всем присвоить свои собственные мыслительные схемы. Это происходит всякий раз, когда политологи придают словам или даже поведению опрашиваемых тот же смысл, что им дает и политическое поле. На самом деле поведение и дискурсы социальных агентов должны быть вновь определены по отношению к ментальным структурам, сквозь которые политика постигается и которые далеки от того, чтобы быть идентичными ментальным структурам политологов. Голосовать за определенную политическую партию вовсе не означает, что вы поддерживаете эту партию такой, какой она сама себя определяет в политическом пространстве, но только то, что некое видение политики и позиции различных деятелей привело к тому, что вы предпочли этот бюллетень, нежели другой. Аналогично, нельзя утверждать, как это обычно делают политологи, когда просят опрашиваемых определить свое место в континууме между "'левыми" и "правыми", что такая-то часть населения/39/ действительно относится к "левым" или к "правым". Это все равно, как если бы эти категории немедленно были поняты всеми и, кроме того, как если бы их содержание было однозначно и универсально понимаемо и признано. Настоящий научный предмет состоит именно в анализе используемых в политике категорий, в символической борьбе, которая разворачивается вокруг них и в различных обозначениях, которые в них вкладывают разные социальные группы.