— Ипполитъ Иванычъ, вы серьезно мнѣ это говорите? — вдругъ спросилъ строгимъ голосомъ Малявскій и поднялся съ дивана,
— Разумѣется, серьезно; а то какъ-же?
— Вы стало быть, желаете, чтобы я принялъ на себя роль агента, надѣвающаго личину и продѣлывающаго комедію?
— Полноте, батенька, придираться! — вскричалъ Воротилинъ и тоже вскочилъ съ дивана: — вѣдь я къ вамъ обратился по-пріятельски, какъ къ человѣку толковому и отлично-умному; а вы сейчасъ какой-то инквизиторскій допросъ учиняете. Нехорошо-съ.
— Я только разъясняю дѣло, — продолжалъ отчеканивать Малявскій: — и желаю показать вамъ, что за него взяться можно только въ такомъ случаѣ, если завязанъ непосредственный интересъ…
— То-есть, это вы насчетъ вознагражденія… такъ будьте покойны… развѣ мы сквалыги какіе-нибудь…
— Вознагражденіе! — подчеркнулъ Малявскій: — вы говорите со мной точно съ какимъ.іонъ-лакеемъ…
— Да полноте, Иларіонъ Семенычъ, придираться… я по душѣ… Присядьте.
Воротилинъ сѣлъ. Ему было такъ-же неловко, какъ было неловко у Загариной въ разговорѣ съ Лизой.
— Вы Ипполитъ Иванычъ, — началъ шутливо-ласковымъ фальцетомъ Малявскій: — ошибаетесь насчетъ моего удѣльнаго вѣса.
— Какого вѣса?
— Да насчетъ удѣльнаго вѣса моей личности. Вы привыкли смотрѣть на меня, какъ на дешеваго строчилу, которому отъ времени до времени можно дать заработать малую толику.
— Вовсе нѣтъ!
— Позвольте. Вы мнѣ предлагаете главную роль въ этой, какъ вы выражаетесь, «операціи». Такъ или нѣтъ?
— Ну, не совсѣмъ…
— Какъ не совсѣмъ?
— Вѣдь главное деньги. Ихъ надо собрать, и потомъ веденіе процесса. Вотъ два главныхъ, такъ сказать, момента.
— Я съ этимъ не согласенъ. Деньги и искусство адвоката тогда только пойдутъ въ ходъ, когда эта женщина ввѣрится тому лицу, которое вы къ ней подсылаете.
— Конечно, но…
— Это безусловно вѣрно. Лицо это буду я. Такъ или нѣтъ?
— Иу, и прекрасно.
— Стало быть, главный дѣятель тутъ буду я-же?..
— Да вѣдь я вамъ говорилъ, что ваше…
— Вознагражденіе, хотите вы сказать. Я по найму въ такомъ дѣлѣ дѣйствовать не могу. Если я въ него войду, то только, какъ пайщикъ.
Воротилинъ поморщился.
— Вѣдь паи будутъ денежные на веденіе процесса, — выговорилъ онъ: — пайщики понесутъ рискъ и убытки.
— Ну, а Саламатовъ внесетъ денежный пай?
— Онъ особь статья! Его имя нужно. Онъ привлечетъ другихъ.
— Во-первыхъ, его имя гораздо менѣе нужно, чѣмъ вы думаете: да еслибъ оно и такъ было, то степень его участія ужь никакъ не больше того, что вы желаете возложить на меня.
— Но согласитесь…
— Полноте. Ипполитъ Иванычъ, намъ съ вами неприлично такъ, съ позволенья сказать, холуйствовать передъ дешевыми репутаціями… Я распространяться много не стану и резюмирую такъ: если вамъ угодно воспользоваться моимъ участіемъ, я предъявляю право на пай или на два…
— На два?
— Да, смотря потому, какой капиталъ у васъ предполагается вмести въ дѣло.
— Я проектировалъ, на первое время, пятьдесятъ тысячъ.
— Ну, значитъ, я буду изображать собою десять тысячъ, и по окончаніи процесса имѣть право на соотвѣтственный барышъ, конечно, за вычетомъ того, что будетъ впередъ заплачено этой Загариной.
Нѣсколько секундъ молчалъ Воротилинъ и весьма замѣтно морщился.
— Вы находите мои требованія чрезвычайными? — спросилъ Малявскій.
— Да, признаюсь… я думалъ, что по пріятельству…
— А вы-бы предложили Борису Павловичу, тоже по пріятельству, ограничиться обѣдомъ у Огюста?.. Я вѣдь его знаю, онъ навѣрно, кромѣ пая, возьметъ еще кушъ изъ этихъ самыхъ пятидесяти тысячъ…
— Вѣдь вы знаете, онъ всегда нуждается…
— Всякому, почтеннѣйшій Иннолитъ Иванычъ, пирожка съ начиночкой хочется.
Чрезъ пять минутъ пріятели ударили по рукамъ, и когда Малявскій, проводивши Воротилина до передней, вернулся къ письменному столу, лицо его долго хранило бездушную улыбку; онъ даже запѣлъ какой-то офенбаховскій мотивъ.
VIII.
Тотчасъ по уходѣ Воротилина, Малявскій получилъ записку отъ Саламатова такого содержанія:
«Добрѣйшій Иларіонъ Семенычъ».
«Убѣдительно прошу васъ зайди ко мнѣ, по возможности, сейчасъ-же. Мнѣ необходимо видѣться съ вами по весьма спѣшному дѣлу».
«Вашъ Саламатовъ».
Малявскій сказалъ на словахъ посланному, что сейчасъ будетъ, и, собираясь въ Моховую, соображалъ: какое это дѣло такъ приспичило Саламатова.