Малявскій переждалъ, когда Саламатовъ вернется отъ письменнаго стола къ креслу.
— Вотъ, добрѣйшій Иларіонъ Семенычъ… — началъ Саламатовъ ослабѣвшимъ голосомъ: видно было, что головная боль дѣйствительно мучила его.
— Позвольте, Борисъ Павловичъ — перебилъ его Малявскій — я вижу что вамъ угодно поручить мнѣ; и я далеко не прочь оказать вамъ подобную услугу… Но…
— Повѣрьте, дружище, что вы въ накладѣ не будете. Всякій трудъ требуетъ поощренія…
— Покорно васъ благодарю, — выговорилъ Малявскій: — поощрять меня особенно нечего; а я-бы желалъ только, Борисъ Павловичъ, чтобы вы третировали меня, какъ совершенно равнаго…
— Да какъ-же я васъ третирую? Вы видите, я вамъ разсказалъ всякую штуку…
— Такъ будемте-же говорить на чистоту..
— Сдѣлайте милость…
— Вы считаете меня способнымъ оборудовать въ два-три часа цѣлый уставъ?
— Считаю; коли-бы не считалъ, такъ и не обратился-бы.
— Есть-ли у васъ, въ настоящую минуту, кто ни-будь подъ рукой, способный на такой-же tour de force?
— Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ; повѣрьте, я не сталъ-бы васъ безпокоить.
— Слѣдовательно, я вправѣ смотрѣть на себя, въ настоящую минуту, какъ на силу, совершенно равную вамъ, и вдобавокъ на такую, безъ которой вы обойтись не можете. Да или нѣтъ?
— Ну, положимъ, положимъ, — съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ выговорилъ Саламатовъ.
— Борисъ Павловичъ, я предаюсь не пустой игрѣ словъ. Если вамъ не угодно поставить вопросъ правильно и ясно, я замолчу.
— Да что-жь тутъ тянуть, батюшка? Неужели вы боитесь, что даромъ будете работать? Кажется, вы меня довольно знаете. Не даромъ прозванъ широкой русской натурой.
— Никакой тутъ особенной шири не требуется, Борисъ Павловичъ; я хочу отнынѣ во всѣхъ дѣлахъ, гдѣ я вамъ буду полезенъ, установить извѣстный, такъ-сказать, режимъ.
— Не понимаю, батюшка…
— Понять, кажется, нетрудно. Разъ признавши, что я въ такомъ-то дѣлѣ помогаю вамъ въ поддержаніи вашего кредита и беру всю работу на себя, я вправѣ считать себя вашимъ компаньономъ. Да или нѣтъ?
«Да или нѣтъ?» Малявскаго начинало сильно раздражать Саламатова; но онъ сдерживался, да и головная боль ужь очень его донимала.
— Да, да, — выговорилъ онъ съ болѣзненной интонаціей.
— А если да, то остальная часть нашей конференціи будетъ покончена въ двѣ минуты. Вы говорите, что вамъ жидова платитъ за уставъ пятьдесятъ тысячъ. Я въ вашъ карманъ лѣзть не хочу и вѣрю вамъ: пускай пятьдесятъ. Треть вы заплатите мнѣ.
Опухшіе глаза Саламатова уставились на Малявскаго и тотчасъ-же усиленно замигали.
— Треть — выговорилъ онъ съ усиліемъ: — то есть шестнадцать тысячъ…
— Шестьсотъ шестьдесятъ рублей съ дробью, точно такъ. Неужели это васъ коробитъ, Борисъ Павловичъ? Вѣдь вся работа будетъ моя. Вы только вручите свертокъ вашимъ іерусалимскимъ дворянамъ. Но это еще на все.
— Не все?
— Они вамъ предложили акцій. Одну треть вы удѣлите мнѣ въ качествѣ директора.
— Иларіонъ Семеновичъ!… Да вы, кажется, шутите?
— Ни мало. Вы, положимъ, можете извиниться передъ ними и написать проектъ завтра, это-бы еще не особенно подорвало вашъ кредитъ; но вотъ бѣда: съ вами такіе сюрпризы будутъ случаться все чаще и чаще, я я это вамъ говорю ужь совершенно попріятельски, съ глазу-на-глазъ. Тѣлесная-то механика разстраивается, Борисъ Павловичъ; а сокращать ваши инстинкты вы не желаете. Стало-быть, безъ компаньона обойтись нельзя, — именно безъ компаньона, потому что простои секрета-ришка вамъ никакой службы не сослужитъ. Болѣе подходящаго человѣка, какъ я, вы не найдете. Прямой для васъ разсчетъ: не теряя кредита, зашибая огромные куши, участвуя во всѣхъ крупныхъ предпріятіяхъ, быть застраховану отъ случайностей, сопряженныхъ съ немощью собственной природы. Вы мнѣ будете уступать треть вашихъ капиталовъ, это правда, за то вы заработаете вдвое больше. Да или нѣтъ?
Саламатовъ молчалъ добрую минуту, потомъ поднялся, подошелъ къ столу и выговорилъ еще болѣе осипшимъ голосомъ:
— Ты побѣдилъ, Галилеянинъ! Я согласенъ. Угодно росписку?