Наканунѣ онъ долженъ былъ подѣлиться съ бывшимъ своимъ «писулькой», какъ онъ презрительно называлъ, про себя, Малявскаго. Онъ долженъ былъ также ввести его въ новое общество и предвидѣлъ/ какъ этотъ «писулька» будетъ важничать и подрывать его кредитъ, и рѣзать его на разныхъ техническихъ вопросахъ.
И все это изъ-за того, что просидѣлъ цѣлую ночь за картами и ослабъ физически. Года два тому назадъ. и даже менѣе, подобный случай былъ немыслимъ для Бориса Павловича. Онъ могъ послѣ двухъ ночей, проведенныхъ въ кутежѣ, проработать еще сорокъ восемь часовъ, выливъ на голову ушатъ воды. Значитъ, органическая машина начинала расклеиваться и требовала другаго образа жизни. Но если жить иначе, то зачѣмъ-же извлекать куши изъ людскихъ глупостей?
Отъ Малявскаго мысль его перешла къ Авдотьѣ Степановиѣ. До сихъ поръ Борисъ Павловичъ не могъ смириться съ фактомъ своей отставки. Онъ, ио натурѣ, не былъ ни ехиденъ, ни злопамятенъ. Стало быть, онъ уже давно проетилъ-бы ей, еслибы онъ не увидалъ въ отставкѣ, прописанной ему, чего-то зловѣщаго.
«Вѣдь если она меня выгнала — значитъ, разсудила, что я пересталъ быть первымъ нумеромъ» — вотъ какой выводъ сдѣлалъ онъ, и еще сильнѣе призадумался, нежели отъ соображеній о Малявскомъ.
Но тутъ-же воображенію его представилось личико Зинаиды Алексѣевны. Оно дразнило его, подзадоривало и возбуждало его жизненные аппетиты.
«Чѣмъ-же она хуже этой подлой Дуньки? — спросилъ онъ. — Не только ничѣмъ не хуже, но гораздо моложе, пикантнѣе и элегантнѣе. И какой игривый умокъ у нея! Даже черезчуръ игривый! Ей пальца въ ротъ не клади, не распоясывайся, а то какъ-разъ осѣдлаетъ. И на нее подѣйствовалъ моими размѣрами, и надо теперь укрѣпить ее въ этомъ. Она, небось, догадалась, что съ нашимъ братомъ компанію водить пріятнѣе и выгоднѣе, чѣмъ съ господами Малявскими. Онъ около нея какъ видно, долго ходилъ, можетъ, и ручепки-ноженки у нихъ были; но до настоящаго дѣло не доходило — это вѣрно…
Глазки Бориса Павловича заискрились. Онъ перешелъ рѣшительно къ эротическимъ соображеніямъ и забылъ про Малявскаго.
«Поѣхать къ этой дѣвчоночкѣ: неждать-же мнѣ, когда она позволитъ явиться.»
Борисъ Павловичъ позвонилъ, и черезъ полчаса караковые уже везли его, взбивая снѣговую пыль подъ синюю сѣтку.
Спросивъ корридорную служительницу: живетъ-ли тутъ госпожа Тимофеева, Борисъ Павловичъ не велѣлъ о себѣ докладывать, а, подойдя тихонько къ двери, постучался по-европейски.
Ему отвѣтилъ знакомый голосокъ:
— Войдите.
Онъ еіва вползъ въ узенькую номерную дверь.
— Это вы? — какъ-бы съ удивленіемъ вскричала Зинаида Алексѣевна.
— Прикажете отретироваться? — спросилъ онъ, вытягиваясь во фрунтъ и прикладывая руку къ виску,
— Пожалуйте, только ужь не знаю, гдѣвасъ усадить.
— Не извольте ругаться.
— Это какъ?
— Вы изволили сдѣлать злостный намекъ на мои сверхъестественные размѣры. А а вотъ, на зло вамъ, помѣщусь на этомъ стульчикѣ.
Саламатовъ, дѣйствительно, помѣстился на соломенномъ, очень узкомъ, стулѣ около стола, за которымъ сидѣла Зинаида Алексѣевна, когда онъ вошелъ.
— Такъ прикажите отретироваться? — спросилъ онъ еще разъ.
— Да вѣдь что-же съ вами дѣлать. Вы во всей формѣ генералъ: захотѣли пріѣхать — и пріѣхали…
— Ради Создателя, не извольте ругаться — генералъ да генералъ. Право-слово — обидно.
Зинаида Алексѣевна смотрѣла на него, слегка нахмурившись, а внутренно была довольна тѣмъ, что Саламатовъ нарушилъ ея приказаніе.
— Вы, въ самомъ дѣлѣ, генералъ, — заговорила опа, становясь передъ гостемъ.
«Экая эластичная!» подумалъ Саламатовъ и про себя облизнулся.
— Почему-же такъ? — спросилъ онъ, прищуриваясь.
— Да по всему. Впрочемъ, это къ вамъ идетъ. Знаете, я объ васъ много думала.
Она выговорила послѣднюю фразу безъ всякаго смущенія и манерности, а съ какой-то особой небрежностью.
— Хорошо или дурно думали?
— Реально.
— То-есть какъ-же это?
— То, что слѣдуетъ о васъ думать.
— А что-же именно?
— Это другая исторія. Я пришла къ такому заключенію, что съ вами знакомство продолжать слѣдуетъ.
— Будто?
— Слѣдуетъ. Только вы напередъ знайте, что я желаю васъ эксплуатировать.
— Какъ это?
— Вы должны ввести меня въ цѣлый міръ такихъ-же вотъ господъ, вакъ вы, разсказывать мнѣ всякую подноготную и заинтересовать меня… слышите, заинтересовать меня!
— Зачѣмъ вамъ все это? Развѣ это женское дѣло?
— Ахъ, какой ретроградъ. Не женское дѣло! А что-же, позвольте узнать, женское дѣло?