— Я и это угадалъ. Словомъ, дѣва русская.
— Какая дѣва, ужь цѣлая баба. А вы, коли хотите слушать, такъ не перебивайте. На Волгѣ я родилась. Отецъ торговалъ мукой. Дѣла имѣлъ на милліоны. Меня отдали въ институтъ, въ Казани. Мать умерла, какъ я еще дѣвчонкой была. Насъ всего двое дѣгей осталось, братъ да я. Ну, училась, сдѣлалась барышней, училась хорошо, съ медалью вышла. И какъ только вылетѣла изъ института, такъ меня и подцѣпилъ сейчасъ уланъ. Мы сами-то жили въ Чистомъ Полѣ, а онъ въ уѣздѣ, помѣщикомъ былъ. Сильно я въ него втюрилась. Приданаго за мной дали тысячъ, что-ли, двѣсти, а то и больше, — я тогда еще была такъ глупа, что счету деньгамъ не знала, даромъ-что училась геометріи въ институтѣ. Мой уланъ и протеръ глаза этимъ денежкамъ. Хороводились мы съ нимъ и въ уѣздѣ, и въ Москвѣ года три. Сталъ онъ играть. Приданое мое утекло, а тамъ и его имѣньишко продали. Хорошо еще, что дѣтей у насъ не было. Въ Москвѣ онъ взялъ да и скрылся. Вотъ тутъ я и узнала жизнь. Отца-то уже не было въ живыхъ; а братецъ курилъ почище моего муженька, такъ курилъ, что когда я осталась одна, безъ копѣйки, отъ него я ничѣмъ не могла разживиться. А черезъ нѣсколько мѣсяцевъ и онъ волею Божіею помре. Доходила я до самой крайности, кромѣ огурцовъ и крутыхъ яицъ другой пищи не ѣла. Подвернулся студентикъ, такой-же горемыка, и говоритъ мнѣ: идите-ка вы въ бабушки.
— Въ какія бабушки? — удивленно спросилъ Карповъ.
— Въ повивальныя; а то въ какія-же? — Я послушалась. Начала учиться, разумѣется, впроголодь. Всякими изворотами пробилась я до экзамена. А съ экзамена подцѣпила перваго своего покровителя. Докторъ былъ со звѣздой и большими капиталами, старый холостякъ. Мнѣ мое голодное житье такъ опостылѣло, такая на меня напала злость, что я начала этого старца обработывать, точно я этимъ дѣломъ весь свой вѣкъ занималась. Акушерство мое было только для близиру, отводъ одинъ. Такъ прожила я года три — четыре; а покровитель-то мой отправился въ Елисейскія. Онъ меня на ноги поставилъ. Послѣ его смерти я огурцовъ и крутыхъ яицъ больше ужь не ѣла. Я имѣла свой салонъ. Захотѣлось мнѣ заграницу, разумѣется, не на свои деньги. Охотники нашлись, прокатились со мной по разнымъ мѣстамъ, а послѣ того перебралась я сюда.
— И изловляли Бразильянцевъ?
— Да, смѣлый юноша, изловляла разныхъ уродовъ. А тутъ какъ-разъ, точно для меня, развелось денежныхъ людей — лопатами загребай. Дорожки желѣзныя больно ужь всѣхъ разбередили, и такіе полѣзли денежные тузы; лѣтъ-то пять тому назадъ у него и лица-то не было человѣческаго, а теперь передъ нимъ и бѣлая фуражка пасуетъ. Лучшаго времени не можетъ быть для женщинъ съ разсудкомъ…
Авдотья Степановна подняла голову, взглянула привѣтливо на Алексѣя Николаевича и добавила:
— Вотъ моя исторія.
— Да вы прелесть! — вскричалъ Карповъ, тряся ее за обѣ руки. — Вы удивительный типъ. Никогда я не слыхалъ ни отъ одной женщины такой смѣлой исповѣди. А чувствую, что вы не-удалялись отъ истины ни въ одномъ словѣ.
— Изъ-за чего-же, скажите на милость? Мы такъ скоро поняли другъ друга. Во мнѣ вы не обманулись. Такъ неужели я стала-бы жантильничать и нести вамъ всякую ерунду? Знаю я такихъ барынь: салонъ держатъ, дѣтей при себѣ воспитываютъ, гувернантки всякія и компаньонки. Въ маскарадѣ подцѣпитъ такая барыня молодаго гусарика или пріѣзжаго, съ визитами позволитъ къ себѣ явиться, а тамъ и начнетъ ему отчитывать про свои супружескія несчастія. Иной разъ и совсѣмъ никакого супруга не имѣется, а то такъ супругъ прогналъ ее за скандалъ или съ нея получаетъ помѣсячно за то, что паспортъ ей на жительство высылаетъ. И смѣхъ, и грѣхъ! Хотите, я вамъ всѣхъ этихъ барынь пересчитаю. Я еще не довольно глупа, чтобы имъ подражать. Если мнѣ захочется кого поддѣть, я это сдѣлаю безъ всякихъ рацей.
— Преклоняюсь, преклоняюсь! — вскричалъ Карповъ и привлекъ къ себѣ Авдотью Степановну.
Они, какъ ни въ чемъ не бывало, перешли на «ты».
— Я у тебя твоей исторіи не спрашиваю, — говорила Авдотья Степановна, расправляя бороду Карпова. — Я вижу, кто ты, и знаю, что мнѣ съ тобой будетъ очень весело; а надоѣдимъ мы другъ другу, церемониться не станемъ и разойдемся.
— Ты знаешь, какъ сказалъ Лермонтовъ:
«Разлука будетъ безъ печали».
— Топиться не будемъ, извѣстное дѣло. Вотъ ты сейчасъ пришелъ, увидѣлъ и побѣдилъ. А попробовалъ-бы другой такъ явиться, съ коробочкой конфектъ, я-бы ему отпѣла. И моего брюхана смѣшно окрестилъ. Бразильянецъ онъ и есть.
— А гдѣ ты его подцѣпила?
— Самъ навязался. Я съ нимъ третій годъ живу. Онъ самъ капиталовъ не имѣетъ, но ловокъ, какъ чортъ, и деньги для него все равно, что щепки. Коли съ умомъ дѣйствовать, то отъ него больше наживы, чѣмъ отъ любаго милліонщика.