— Пожалуйте къ закускѣ, — крикнулъ ей Малявскій. — Если водочки не желаете, такъ закуской, по крайности, закусите.
— Закуской закушу, — отвѣтила она ему въ тонъ и подошла къ столу. — Вы кого-же ждете еще, господа?
— Самаго толстаго человѣка, какого вы когда-либо видали, — отозвался Воротилинъ: — знаменитаго Бориса Павловича Саламатова.
— А чѣмъ-же онъ знаменитъ? — освѣдомилась Зинаида Алексѣевна.
— Первый нашъ дѣлецъ во всемъ Петербургѣ, — объяснилъ Малявскій полушутливо — если это только васъ интересуетъ.
— А что-жь онъ дѣлаетъ?
— Все, — откликнулся Воротилинъ.
— Именно все, — повторилъ Малявскій. — Чѣмъ больше вглядываешься въ Бориса Пивловича, тѣмъ сильнѣе изумляешься его необычайнымъ, такъ-сказать, творческимъ талантамъ. Чего только этотъ человѣкъ не способенъ достать и сдѣлать, если захочетъ. Гомерическая натура! Не подходитъ она размѣрами подъ мизерный Петербургъ. Пить-ли начнетъ…
— Два ушата надо влить! — крикнулъ съ хохотомъ Воротилинъ.
— Есть-ли примется, — продолжалъ Малявскій: — цѣлаго быка уберетъ. Работать можетъ по сорока-восьми часовъ съ ряду, не разгибая спины…
— Ну, теперь-то врядъ-ли, — вставилъ Воротилинъ.
— Да и теперь еще можетъ. Вы представьте себѣ, Зинаида Алексѣевна, какія силы у этаго человѣка: проиграетъ онъ всю ночь напролетъ въ карты, ну, и притомъ, разумѣется, выпито бываетъ безъ мѣры, вернется домой въ восьмомъ часу утра, ему на голову ушатъ воды, и онъ тутъ-же становится къ конторкѣ и пишетъ проектъ какого-нибудь общества, который сторговалъ за двадцать, тридцать тысячъ рублей. И въ двѣнадцать часовъ — проектъ готовъ!.. Привозятъ ему двадцать тысячъ, онъ ихъ кладетъ въ карманъ, отдаетъ проектъ, и потомъ ѣдетъ по службѣ, какъ встрепанный, а вечеромъ начинается та-же исторія.
— Неужели за три часа работы можно получить двадцать тысячъ? — изумленно спросила Зинаида Алексѣевна.
— Такимъ людямъ, какъ Саламатовъ, можно, — подтвердилъ многозначительно Малявскій. — Даромъ не будутъ платить. Видите-ли, сударыня моя. на свѣтѣ за то только и даютъ большія деньги, что можетъ быть сейчасъ приведено въ исполненіе, а Борисъ Павловичъ какъ-разъ и съѣлъ собаку на фабрикованіи такихъ прожетковъ, къ которымъ-бы никакія чины и власти никоимъ образомъ не придрались, иголочки-бы не подточили; а между строками можно было-бы въ оныхъ прожектахъ читать все, что угодно, и на основаніи разныхъ пунктовъ позволить себѣ то, чего въ уставѣ совсѣмъ и не значится…
— Полноте, Иларіонъ Семенычъ? — вскричалъ Воротилинъ, останавливая Малявскаго: — вашей знакомой вовсе не весело слушать такія подробности о свѣтилѣ петербургскаго спекуляторскаго міра…
— Напротивъ, — отозвалась Зинаида Алексѣевна: — меня люди только и интересуютъ, когда они что-нибудь значатъ. Вы ждете вашего пріятеля; когда онъ войдетъ въ эту комнату, я ужь буду знать, что это за личность… Вы вѣдь навѣрно адвокатъ? — обратилась она вдругъ къ Воротилину.
— А какъ вы это отгадали? — спросилъ Ипполитъ Ивановичъ и воспомнилъ при этомъ сцену у Загариной когда Лиза спрашивала его, «авокатъ» онъ или нѣтъ.
— У васъ такое лицо типическое.
— Ха, ха, ха! — разразился Малявскій. — Это васъ баки выдаютъ, Ипполитъ Ивановичъ: самаго адвокатскаго покроя.
— Будто-бы? — спросилъ Воротилинъ и взялся рукой за конецъ лѣваго бакенбарда.
— Именно такъ, — весело заговорила Зинаида Алексеѣвна, съ которой спала уже неловкость. — У васъ самая адвокатская наружность…
«Ну, и эта тоже, — подумалъ Ипполитъ Ивановичъ, — и поди сейчасъ начнетъ допрашивать, по какимъ я дѣламъ и какихъ я держусь цивическихъ принциповъ?»
— Зинаида Алексѣевна, — перервалъ Малявскій: — бѣдовая, когда она расходится, предупреждаю васъ, Ипполитъ Ивановичъ.
— Вы больше вдовъ и сиротъ защищаете? — спросила Зинаида Алексѣевна, обращаясь къ Воротилину.
«Такъ и есть! — вскричалъ онъ про себя: —добралась и до вдовъ и сиротъ».
— Нѣтъ-съ, — сказалъ онъ громко: — я такими чувствительностями не занимаюсь. Н по гражданскимъ дѣламъ. Но, Боже мои! зачѣмъ это мы все о дѣлахъ? Да и ужинъ еще не заказанъ. Иларіонъ Семенычъ, будетъ-ли Саламатовъ?
— Обѣщалъ, непремѣнно будетъ.
— Мнѣ ѣсть ужасно хочется. Нельзя-же все закуской пробавляться. Пора и за столъ; но никто еще ничего не заказывалъ. Вамъ что угодно? — спросилъ онъ Зинаиду Алексѣевну.
— Мнѣ все равно…
— Да подождемъ Саламатова! — крикнулъ Малявскій — онъ долженъ сейчасъ быть.
— По крайней мѣрѣ распорядимся насчетъ винъ. Ваша знакомая какое пьетъ шампанское?