— Къ сожалѣнію, очень мало еще пьетъ, — отозвался Малявскій: — надо заказать полдюжины монополя. Слышишь? — обратился онъ къ татарину, накрывавшему на столъ: — мы будемъ пить монополь.
Воротилину становилось неловко. Его стѣсняла эта дѣвушка, съ которой селадонской тонъ не удавался, а серьезный велъ къ такимъ вопросамъ, на которые Ипполитъ Ивановичъ не могъ-бы отвѣчать категорически.
— Какъ это жаль! — вскричалъ онъ: — что при Борисѣ Павловичѣ не будетъ Авдотьи Степановны; она такая веселая баба, стоитъ двухъ француженокъ.
— Кто эго Авдотья Степановна? — полюбопытствовала Зинаида Алексѣевна.
— Вы не слыхали про madame Бѣлаго! — спросилъ Воротилинъ.
— Никогда.
— Это одна изъ самыхъ видныхъ женщинъ петербургскаго деми-монда.
— Деми-монда? — повторила Зинаида Алексѣевна. — Вотъ какъ!
— А вамъ хотѣлось развѣ принцессъ? — оборвалъ ее Малявскій.
— Нисколько. Вѣдь вы знаете, что я согласилась ѣхать сюда безъ всякихъ условій.
— Да вы, — обратился Малявскій къ Воротилину: — я думаю, рады-радешеньки, что Авдотья Степановна обрѣтается теперь во вдовствѣ.
— На такое злорадство я неспособенъ.
— Полноте, я вѣдь знаю, что вы давнымъ-давно питаете къ ней жалость…
— Жалость? ха, ха, ха!:.
— Ну да, только она васъ все въ черномъ тѣлѣ держала. А теперь открытое поле для всякихъ наступательныхъ дѣйствій. Такъ и слѣдуетъ по законамъ общественной іерархіи: сначала такіе денежные дѣльцы, какъ Борисъ Павловичъ, а потомъ такіе адвокаты, какъ Ипполитъ Ивановичъ!…
Ипполиту Ивановичу и это не совсѣмъ понравилось.
— Право, давайте ужинать! — вскричалъ онъ. — Ждать больше нечего!.
Въ корридорѣ раздался зычный голосъ.
— Да вотъ и его превосходительство, — объявилъ Малявскій, обертываясь къ двери: — навѣрно онъ.
— Они-съ, — доложилъ татаринъ осклабясь.
Борисъ Павловичъ былъ у Огюста какъ въ своемъ собственномъ домѣ; каждый татаринъ питалъ къ нему необычайное уваженіе, и всѣ они служили ему съ лихорадочнымъ рвеніемъ.
— Пожалуйте! — крикнулъ Малявскій.
Зинаида Алексѣевна тоже обернулась къ двери, чтобы увидать «свѣтило».
IV.
«Свѣтило» показалось ей гиппопотамомъ. Впереди всего виднѣлось брюхо. Когда татаринъ снялъ съ Саламатова шинель и онъ остался во фракѣ съ широко вырѣзанною грудью, Зинаида Алексѣевна оглядѣла его съ ногъ до головы бѣглымъ взглядомъ и сказала про себя:
«Что и говорить — крупенъ!»
Умные глазки Саламатова заиграли при видѣ хорошенькой женщины. Онъ улыбнулся и переминаясь отвѣсилъ ей поклонъ.
— Всѣ въ сборѣ? — громко спросилъ онъ.
— Всѣ, — отвѣтилъ Воротилинъ.
— А остальныя дамы?
— Остальныхъ нѣтъ, — вставилъ Малввскій. — Мы думали, что вы привезете,
— Кого-же мнѣ? Я теперь холостъ.
Саламатовъ опять улыбнулся и, ни къ кому особенно не обращаясь, сказалъ:
— Представьте меня.
— Борисъ Павловичъ Саламатовъ, — отрекомендовалъ его Малявскій Зинаидѣ Алексѣевнѣ, но ея не назвалъ.
— Я васъ уже знаю, — заговорила Зинаида Алексѣевна, весело подавая ему руку: — мы объ васъ только-что толковали, и я вамъ откровенно скажу: ваша личность меня заинтересовала.
— Много польщенъ, — отозвался Саламатовъ, подходя къ закускѣ: — но боюсь, что эти господа успѣли отдѣлать меня по пріятельски.
— Напротивъ, — возразила Зинаида Алексѣевна: — они васъ выставили какпмъ-то универсальнымъ геніемъ.
— Ну, признаюсь, это медвѣжья услуга. Господа, ужинъ еще не заказанъ?
— Васъ дожидались, — откликнулся Малявскій, который при Саламатовѣ значительно измѣнилъ тонъ, что не ускользнуло отъ Зинаиды Алексѣевны.
— Что-же терять время! Сыны степей! — крикнулъ Саламатовъ двумъ татарамъ, которые смотрѣли ему въ въ глаза: —живо ужинъ! Только, пожалуйста, не вашу будничную стряпню: саладъ-ерши да лангетъ де-бефъ.
— Что прикажете? — отвѣчали татары хоромъ.
— Позвать хозяина.
Явился хозяинъ. Саламатовъ заказалъ ему ужинъ обстоятельно. Сервированъ онъ былъ съ необыкновенной быстротой. Зинаида Алексѣевна сѣла рядомъ съ Саламатовымъ. Онъ тотчасъ-же смекнулъ, что это не русская кокотка, и заговарилъ съ ней игривымъ, но приличнымъ тономъ.
— Правда-ли — спросила она его: — что вы за одинъ какой-нибудь проектъ получаете по двадцати тысячъ и болѣе?
— Правда, — отвѣчалъ Саламатовъ, шутовски опустивъ глаза.
— Да куда-же вы дѣваете такія деньги?
— Куда? — перепросилъ Саламатовъ и, подмигнувъ правымъ глазомъ, выговорилъ со вздохомъ — мнози страсти мя борятъ.