— Не вѣрьте. Если его превосходительству удастся вкусить отъ древа познанія добра и зла, тѣмъ лучше для него.
— Да вы развѣ питаете къ этой дѣвицѣ большую жалость?
— Мало-ли ихъ по Петербургу шатается… Она меня немножко заинтересовала… болтать умѣетъ и умишко кое-какой есть; но уже бильно много претензій, ей надо чего-то необыкновеннаго.
— Вотъ она и подцѣпитъ необыкновеннаго дѣльца…
Малявскій поморщился.
— Знаете что, Ипполитъ Ивановичъ, — заговорилъ онъ: — мы слишкомъ ужь балуемъ генерала; онъ и въ самомъ дѣлѣ возмечтаетъ о себѣ богъ-знаетъ что!
Воротилинъ поглядѣлъ на него вопросительно.
— Право, — продолжалъ Малявскій: — мы ему гораздо болѣе нужны, чѣмъ онъ самъ воображаетъ, и надо ему это давать чувствовать. Вѣдь онъ становится плохъ: жиръ беретъ свое, чревоугодье и зеленый столъ одолѣваютъ. Онъ давеча дѣвицѣ о страстяхъ своихъ въ юмористической формѣ расписывалъ, а вѣдь страсти-то въ самомъ дѣлѣ гнетутъ его: вотъ такъ, наскокомъ, онъ послѣ пьянственной ночи и ушата воды еще способенъ написать проектъ устава, за которой безграмотное дурачье выложитъ ему двадцать, тридцать тысячъ, а на полемическую дѣятельность онъ неспособенъ; что-нибудь послѣдовательно провести и поддержать — еще менѣе. Тутъ ему не обойдтись безъ такихъ людей, какъ я, напримѣръ. А по части дѣлъ юридическихъ, которыя онъ тоже не желаетъ упускать изъ рукъ, люди, какъ вы, ему въ той же точно мѣрѣ нужны… Для меня такой фактъ, какъ напримѣръ, отставка, прописанная ему Авдотьей Степановной, весьма и весьма знаменателенъ. Повѣрьте, эта баба чутьемъ своимъ разнюхала, что генералъ Саламатовъ долго не продержится на теперешней высотѣ. Вотъ она и освободила себя отъ его покровительства.
— Просто, другой кто-нибудь отбилъ.
— Ошибаетесь, никто не отбивалъ. Я это доподлинно знаю. Она теперь живетъ одна.
— Ну, надоѣлъ.
— Нѣтъ, это все не то. Не надоѣлъ, а чутьемъ распознала, что Саламатовъ не можетъ уже производить свои гигантскіе tours de force! Вѣдь для каждаго поколѣнія свой періодъ долженъ быть. Было ихъ десятилѣтіе, теперь наше десятилѣтіе наступаетъ.
— Да многимъ-ли онъ старше меня? Этакъ вы будете доказывать, что и мое десятилѣтіе прошло, а я, любезнѣйшій Иларіонъ Семенычъ, вовсе не отказываюсь отъ того куска пирога, какой мнѣ можно ухватить зубами!
— Вы особь статья. Ваше дѣло вновѣ. Вы теперь только расправляете крылья; да опять же вы моложе Саламатова, если не лѣтами, то всѣмъ складомъ. Ваша органическая машина другимъ образомъ сколочена, и вы гораздо больше бережете ее, чѣмъ онъ…
— Поглядите-ка, — перебилъ Малявскаго Воротилинъ: — отсюда какъ отлично видно. Борисъ Павловичъ, кажется, совсѣмъ растаялъ. Такъ и заслонилъ своей тушей фигурку вашей дѣвицы.
Дѣйствительно, съ того мѣста, гдѣ они стояли, видно было Саламатова въ полоборота. Правую руку онъ положилъ на спинку дивана, и изъ-подъ этой руки поднималась головка Зинаиды Алексѣевны.
— А вѣдь онъ ее чмокнетъ! — вскричалъ Воротилинъ.
— Нѣтъ, не чмокнетъ, — почти съ сердцемъ отвѣтилъ Малявскій.
— Чмокнетъ, непремѣнно чмокнетъ!
И Воротилинъ, нагнувшись надъ перилами, захохоталъ. Его смѣхъ раздражалъ Малявскаго настолько, что онъ отвернулся въ другую сторону и что-то замурлыкалъ подъ носъ. Малявскому сдѣлалось наконецъ противно. Онъ не могъ не сознаться, что во весь этотъ вечеръ поведеніе его болѣе, чѣмъ странно. Онъ началъ также побаиваться, что Зинаида Алексѣевна ускользнетъ отъ него. Любви не жило въ немъ, но самолюбіе не позволяло допустить, чтобы въ одинъ вечеръ то обаяніе, какое онъ имѣлъ въ ея глазахъ, совершенно испарилось.
«Вотъ онѣ, новыя-то дѣвушки, — злился онъ про себя, закусывая нижнюю губу. — Какъ только учуяла капиталы, такъ и начала прибирать къ рукамъ первое попавшееся ожирѣлое брюхо. Но вы, сударыня, шалите, думая, что мы васъ выпустимъ такъ, не заставивъ предварительно попрыгать по нашей дудкѣ!»
— Сегодня, — перервалъ Воротилинъ его раздраженныя соображенія: — мы никакого пива не сваримъ, ужь три часа скоро. Его превосходительство вѣрно захочетъ отправиться къ дѣвицѣ.
— Да вы въ самомъ дѣлѣ думаете, — окрысился Малявскій: — что она легкаго поведенія?
— Ну, полноте, вы ужь сейчасъ и пѣтушиться! Мы съ вами не менторы ея… Если она вамъ не особенно нравится и нѣтъ между вами совершенно интимныхъ отношеній, такъ изъ-за чего-же вамъ волноваться, скажите на милость? Довольно и того, что Саламатовъ увлеченъ. Когда онъ на любовномъ взводѣ, изъ него хоть веревки вей!… Сегодня ужь, конечно, нечего толковать о дѣлѣ, но фундаментъ заложенъ отличный!…