Въ этотъ день ему нужно было отправиться на одно собраніе представителей отъ разныхъ обществъ, гдѣ онъ долженъ былъ встрѣтить Саламатова. До того времени они нигдѣ не сталкивались.
Борщовъ, какъ агентъ своего общества, сдѣлалъ заявленіе, мотивированное дѣйствительною невозможностью согласиться на предложеніе, сдѣланное отъ двухъ третей бывшихъ на собраніи представителей; его резоны были уважены; резоны-же Саламатова — нѣтъ, какъ тотъ ни острилъ и ни кричалъ. Онъ подошелъ самъ къ Борщову передъ началомъ засѣданія; по окончаніи-же, въ передней, надѣвая своихъ бобровъ, вскричалъ во всеуслышаніе:
— Вотъ такъ умница, Павелъ Михайловичъ Борщовъ. Я семь процентовъ предлагалъ — меня отвергли, а онъ больше пяти не далъ — его оставили! Молодецъ!
Эта одобрительная фраза дошла до ушей Борщова и заставила его усмѣхнуться.
«Какой-же, однако, подумалъ онъ, — этотъ Саламатовъ пошлякъ и дуракъ».
Ему сейчасъ стало ясно, почему Саламатовъ назвалъ его умницей. Онъ призналъ его своимъ братомъ и былъ убѣжденъ, что Борщовымъ пущена въ ходъ какая-нибудь плутня. Эта низменность пониманія людей, эта неспособность относиться настоящимъ образомъ къ достоинству ихъ и честной дѣятельности показывали Борщову, какъ мелокъ и ограниченъ былъ этотъ петербургскій дѣловой тузъ. Какого-же труда стоило-бы сбросить съ дороги всѣхъ такихъ Саламатовыхъ, если-бъ у людей дѣйствительно энергическихъ была охота бороться съ ними и составлять себѣ денежныя карьеры?
И тутъ слова Катерины Николаевны припомнились ему. Вотъ на этой почвѣ, пожелай онъ потопить того-же Саламатова, онъ-бы не остался одинъ, а нашелъ-бы себѣ цѣлую стаю пособниковъ, которымп-бы онъ понукалъ, какъ пѣшками. Оно-бы и слѣдовало валить всѣхъ Саламатовыхъ съ ихъ грубыхъ и зыбкихъ пьедесталовъ, но на такую борьбу онъ посмотрѣлъ-бы какъ на слишкомъ мелкую…
Прошли три недѣли и разъ утромъ, по поводу Зага-риной, Катерина Николаевна завела съ Борщовымъ разговоръ о безплодности самыхъ простыхъ усилій женщины, чтобы просуществовать своимъ трудомъ. Борщовъ отмалчивался, предчувствуя, что разговоръ приметъ тотъ минорный тонъ, котораго онъ началъ бояться въ рѣчахъ своей подруги.
Вошла горничная и подала Катеринѣ Николаевнѣ карточку, сказавши, — что эта дама спрашиваетъ, могутъ-ли ее принять.
Катерина Николаевна прочла: «Авдотья Степановна Бѣлаго» и не сразу вспомнила, кто это.
Она передала карточку Борщову.
Когда дѣвушка вышла, они молча переглянулись, точно этимъ взглядомъ хотѣли согласиться, какъ вести себя съ госпожей Бѣлаго.
Авдотья Степановна пріостановилась въ двухъ шагахъ отъ двери, поклонилась сначала стоявшему къ ней ближе Борщову, а потомъ уже приблизилась къ столику, за которомъ сидѣла Катерина Николаевна.
Та встала поспѣшно и протянула ей руку. Авдотья Степановна пожала ее слегка и въ лицѣ ея не дрогнула ни одна жилка.
— Вы хотѣли меня видѣть, — начала она, обращаясь къ Борщову — вотъ я и пришла.
Въ сторону Катерины Николаевны она прибавила:
— Васъ мнѣ такъ хотѣлось узнать…
И она почти стыдливо отвела глаза отъ лица Катерины Николаевны. Въ ея движеньяхъ и тонѣ было что-то до такой степени скромное, что Борщовъ и Катерина Николаевна были первымъ-же звукомъ ея голоса замѣтно растроганы.
— Я васъ ждалъ, — началъ ласково, почти по-пріятельски, Борщовъ, подсаживаясь къ ней, послѣ того, какъ Катерина Николаевна пригласила гостью сѣсть. — Вы приняли такое участіе въ дѣлѣ Надежды Сергѣевны Загариной и такъ, кажется, хорошо знакомы съ разными махинаціями господъ, которые хотѣли обвести ее… Будемте работать вмѣстѣ. Я много виноватъ передъ ней. Давно-бы надо было начать это дѣло, да вотъ такъ день за день… а теперь слѣдуетъ поторопиться.
— Да, — отвѣтила со вздохомъ Авдотья Степановна и, обратясь къ Катеринѣ Николаевнѣ, боязливо спросила:
— Вы никакой надежды не имѣете?
— О, нѣтъ! — вскричала та. — Вотъ, она переѣдетъ въ лечебницу. Это ее очень подкрѣпитъ… Правда, у ней одно легкое тронуто…
— Я такъ и думала! — чуть не со слезами промолвила Авдотья Степановна.
Борщовъ былъ въ эту минуту еще болѣе растроганъ. Ему хотѣлось даже крикнуть что-нибудь этой «падшей» женщинѣ, чтобы подняло ее разомъ до уровня людей, которыхъ она, видимо, считала выше себя.
— Она дольше весны не проживетъ, — продолжала Авдотья Степановна. — Я знаю эти болѣзни: у меня тамъ, на Волгѣ, двѣ тетки чахоткой умерли.
Борщовъ понялъ, что женщинъ надо оставить однѣхъ, и, сказавши все тѣмъ-же пріятельскимъ тономъ: — До свиданья; я удаляюсь на минутку, — вышелъ.
Катерина Николаевна внутренно поблагодарила его за это.