— Да, я долженъ это съ прискорбіемъ засвидѣтельствовать.
— Но какъ-же могло такъ случиться?
— Тутъ сказалось вліяніе одной личности.
Кучинъ улыбнулся.
«Борщова», подумалъ Повалншинъ.
— Личность эта, — продолжалъ Кучинъ: — весьма энергическій и способной молодой человѣкъ. Онъ былъ самымъ дѣятельнымъ нашимъ сочленомъ, но въ послѣднее время взглянулъ съ какимъ-то непонятнымъ недовѣріемъ на все то, что я, слабыми своими силами, стараюсь провести въ жизнь. Вѣроятно, это недовѣріе отразилось и на супругѣ вашей. По крайней мѣрѣ, она стала относиться ко мнѣ гораздо холоднѣе, и въ тѣхъ сферахъ дѣятельности, которымъ преданъ я, она уже не находила, прежняго интереса.
— Вы однако видитесь съ ней?
— Да, довольно часто даже; но ваши свиданія не имѣютъ прежняго дружественнаго характера. Мы встрѣчаемся на засѣданіяхъ двухъ обществъ, гдѣ я состою дѣлопроизводителемъ.
— Чѣмъ-же она еще занимается? — спросилъ съ нѣкоторымъ раздраженіемъ Повалишинъ.
— Я не умѣю вамъ доложить обстоятельно, но думаю, что, сотрудничая тому господину, о которомъ я сейчасъ упомянулъ, супруга ваша предается извѣстнаго рода пропагандѣ…
— Какой пропагандѣ? — испуганно выговорилъ Повалишинъ.
— Сколько мнѣ извѣстно, они устроили или устрои-ваютъ родъ воспитательнаго убѣжища для безпріютныхъ дѣвушекъ. Идея сама по себѣ прекрасная. Мнѣ кажется даже, я ее обсуждалъ съ Катериной Николаевной гораздо раньше. Но въ рукахъ ея теперешняго сотрудника идея эта получила совершенно иной характеръ. Все дѣло будетъ, какъ кажется, облечено въ пропаганду, которой врядъ-ли слѣдуетъ сочувствовать.
— Какого-же рода пропаганда? — допытывался Повалишинъ.
— Вы понимаете… въ духѣ, какъ-бы это выразиться… разрушительнымъ, относительно извѣстныхъ основъ…
— Нигилизмъ, что-ли?
— Хе-хе-хе, — разсмѣялся въ отвѣтъ Кучинъ. — Это слишкомъ общее обозначеніе. Я, признаюсь, не люблю употреблять его всуе. Вѣдь и меня тоже въ иныхъ мѣстахъ называютъ нигилистомъ.
— Васъ?
— И какимъ ещеі Равнодушіе людское къ немощамъ и нуждамъ человѣчества таково, что каждый, кто только желаетъ удѣлить хоть какую-нибудь лепту на меньшую братью, уже заподозривается тѣми, кто считаетъ свой эгоизмъ за настоящую благонамѣренность. Извините, я уклонился немного отъ нашего предмета. Стало-быть, я не буду называть нигилизмомъ то, что теперь супруга ваша затѣяла вмѣстѣ съ своимъ сотрудникомъ. Ихъ пропаганда рѣзко отличается отъ моего нигилизма, если я могу такъ выразиться, Какъ ни широка моя терпимость, по быть солидарнымъ съ ними я не въ состояніи.
— И вы думаете, — заговорилъ Повалишинъ: — что жена моя можетъ очень увлечься этими идеями?
— Натура супруги вашей должна быть вамъ прекрасно извѣстна.
— Въ томъ-то и дѣло, что я недостаточно слѣдилъ за ея идеальными порывами. Вамъ, со стороны, можно безпристрастнѣе опредѣлить…
— Если позволите, я вамъ скажу мое мнѣніе съ полною искренностью. Катерина Николаевна, какъ и всякая женщина, нуждается нестолько въ отвлеченномъ, сколько въ живомъ идеалѣ. Она привязывается сердцемъ ко всякой широкой идеѣ, когда видитъ, что этой-же идеѣ служитъ живое лицо. Она вѣрила мнѣ и горячо мнѣ сотрудничала. Теперь вѣритъ другому и такъ-же горячо взялась за то, что онъ ей предложилъ…
— Вы хотите сказать, — перебилъ Повалишинъ: — что у ней нѣтъ никакой собственной иниціативы, что она можетъ идти только на помочахъ другаго?
— Извините меня, я не желалъ такъ рѣзко выразиться. Я признаю за супругой вашей весьма значительный душевный починъ. Она чрезвычайно воспріимчива. Не скрою и того, что въ ея направленіи лежали уже сѣмена разлада съ моимъ взглядомъ на вещи. Къ этому присоединилось, какъ я вамъ уже сказалъ, и личное недоразумѣніе относительно меня. Супруга ваша, разъ взявшись за что-нибудь, способна дѣйствовать самостоятельно. Но для нея живой примѣръ, соединеніе, такъ-сказать, идей съ личностью, которую она въ данную минуту ставитъ на извѣстный пьедесталъ — вопросъ первой важности.
Кучинъ замолчалъ и провелъ лѣвой рукой по подбородку. Глаза его ласково оглядѣли гостя съ ногъ до головы.
— Благодарю васъ, — сказалъ Повалишинъ, вставая и подавая ему руку. — Все, что вы сообщили мнѣ, должно быть совершенно вѣрно. Я душевно жалѣю о томъ, что не раздѣлялъ до сихъ поръ вашихъ интересовъ.
— Милости просимъ, — промолвилъ Кучинъ, держа въ рукѣ своей руку Повалишина. — Я знаю, вы завалены работой; но такой человѣкъ, какъ вы, скорѣе другихъ найдетъ минуту свободнаго времени, чтобы вложить и свою лепту… въ нашъ нигилизмъ.