И чѣмъ больше думалъ Александръ Дмитріевичъ на роковую тему своего одиночества, тѣмъ сильнѣе хотѣлось ему сбросить съ себя свою облочку, кинуться въ какую-нибудь жизнь, гдѣ дѣйствуютъ инстинкты и страсти, а не одни логическіе выводы. Его опять потянуло отправиться къ Кучину и узнать отъ него еще что-нибудь про теперешнія затѣи Катерины Николаевны. Но что-же могъ ему сообщить новаго Кучинъ послѣ вчерашняго разговора? Быть можетъ, вѣсть о томъ, что жена его оставила, уже разнеслась, и тогда его визитъ будетъ донельзя жалокъ и смѣшонъ.
— Господинъ Кучинъ желаетъ васъ видѣть, — вдругъ доложилъ человѣкъ, входя въ кабинетъ.
— Кучинъ? — почти вскричалъ Повалишинъ.
— Да-съ.
— Проси, проси.
Онъ безсознательнно обрадовался этому визиту. Ему представилось вдругъ, что Кучинъ является посредникомъ между нимъ и женой, что онъ подосланъ ею, какъ человѣкъ самый подходящій къ такой роли.
Степанъ Ивановичъ вошелъ въ кабинетъ тихими шагами, съ улыбкой и наклоненіемъ всего корпуса впередъ. На немъ былъ вицъ-мундиръ и крестъ на шеѣ.
— Душевно радъ васъ видѣть, — привѣтствовалъ его Александръ Дмитріевичъ, беря его за руку обѣими руками.
Онъ усадилъ Кучина на диванъ, глядя на него вопросительно, какъ-бы ожидая отъ него какой-нибудь радостной вѣсти.
— Извините меня, — началъ Кучинъ: — что я являюсь къ вамъ въ такое время и навѣрно отрываю отъ занятій.
— Я ничего не дѣлалъ, — возразилъ поспѣшно Пова-’ лишинъ.
— Что-то не вѣрится. Но позвольте приступить прямо къ пѣли моего посѣщенія.
«Боже мой! волновался Александръ Дмитріевичъ: — что это онъ какъ тянетъ! объявлялъ-бы поскорѣе!»
— Сдѣлайте милость, — выговорилъ онъ, съ трудомъ удерживая свое волненіе.
— Ны изволили вчера обратиться ко мнѣ по такому дорогому для васъ предмету. Признаюсь, это было для меня чрезвычайно лестно. Я выше всего цѣню довѣріе къ моей личности, особливо отъ людей, которые могутъ посмотрѣть на меня безпристрастно, не увлекаясь духомъ партіи.
«Боже мой, зачѣмъ онъ тянетъ!» продолжалъ волноваться Александръ Дмитріевичъ.
— Вы желали войти въ интересы вашей супруги гораздо дѣятельнѣе, чѣмъ могли это сдѣлать до сихъ лоръ…
— Да, да, — прошепталъ Александръ Дмитріевичъ.
— Я по мѣрѣ моего пониманія указалъ вамъ на то, что увлекаетъ въ настоящую минуту супругу вашу. Я предложилъ вамъ принять участіе въ нѣкоторыхъ интересахъ, гдѣ ваша супруга еще дѣйствовала вмѣстѣ со ямой.
— Ну-да, ну-да.
— Сегодня утромъ я получилъ весьма положительное извѣщеніе о томъ, что Катерина Николаевна совершенно прощается съ нами.
— Съ кѣмъ-же? — спросилъ тревожно Александръ Дмитріевичъ.
— Говоря: съ нами, я разумѣю тотъ кружокъ, которому когда-то супруга ваша была такъ предана.
— Стало быть, она уже больше не будетъ участвовать ни въ какихъ обществахъ?
— По крайней мѣрѣ въ тѣхъ, гдѣ дѣйствую я, — отвѣтилъ, улыбаясь, Кучинъ.
— Но что-Же это все значитъ?
Кучинъ сдѣлалъ сожалительную мину.
— Вчера, — заговорилъ онъ очень тихо — имѣлъ я нѣкоторый поводъ замѣтить вамъ, что Катерина Николаевна подпала подъ весьма печальное вліяніе одного изъ нашихъ бывшихъ членовъ. Вы, быть можетъ, знаете его?
— Предполагаю, — пробормоталъ Повалишинъ.
— Съ тѣхъ поръ, какъ этотъ господинъ весьма странно отнесся къ характеру и значенію моей дѣятельности, я началъ замѣчать, что и супруга ваша совершенно иначе повела себя. Вскорѣ послѣ того господинъ этотъ ушелъ отъ насъ. Ваша супруга, хотя и продолжала иногда посѣщать наши засѣданія, но видимо находилась въ иномъ настроеніи.
«Онъ никогда не кончит!» вскричалъ про себя Повалишинъ.
— Теперь Катерина Николаевна разрываетъ съ нами всякую связь и, признаюсь, это сдѣлалось съ такою рѣзкостью, какой я не ожидалъ. Вотъ поэтому-то я и счелъ своимъ долгомъ тотчасъ-же явиться къ вамъ и заявить что между мной и супругой вашей нѣтъ уже теперь ничего общаго.