— Ну, вы какъ, голубчикъ мой…
Бенескриптов не договорилъ и протянулъ къ ней руки.
— Я? — ничего.
— Вотъ и не вытерпѣлъ, — забормоталъ вдругъ Бенескриптовъ: — захотѣлось очень на васъ взглянуть. Вы меня не слушайте, что я болтаю. Это такъ, зря… И маменькѣ не говорите, что я былъ.
— Почему? — спросила удивленно Лиза.
— Не говорите… я сейчасъ вонъ, простите меня, ученичка моя милая…
На глазахъ его показались слезы.
— Что съ вами? — прошептала Лиза, подходя къ нему ближе.
— Вы не бойтесь, барышня, я никакого безобразія не учиню. Я только минуточку посижу здѣсь — и вонъ!
— Куда-же вы хотите идти? — шептала Лиза — посидите; вы развѣ нездоровы? Такъ отдохните у насъ. Вотъ скоро и мама придетъ. Право, зачѣмъ вы такой?
Бенескриптов вдругъ разсмѣялся, и такъ рѣзко, что Лиза вздрогнула.
— Любопытствуете узнать, зачѣмъ я такой? Долго будетъ разсказывать. Вотъ вы, бывало, говорили мнѣ: семинаристикъ мой прелестный, а теперь больше не скажете. Видите, какой передъ вами семинаристище…
Онъ опустилъ голову, и лицо его приняло плаксивое выраженіе.
Гимназистъ кивнулъ головой, молча всталъ, сложилъ свою тетрадку и книжку, убралъ ихъ въ портфоль и шаркнулъ Беиескриптову.
— Онъ подъ-шофе, — сказалъ онъ Лизе въ передней, надѣвая пальто.
— Что такое? — спросила пугливо Лиза.
— Подъ-шефе.
— Да что это значитъ?
— Выпилъ.
— Ну, ужь, пожалуйста, нечего тебѣ разсуждать!
— Да чего-жь тутъ разсуждать? Вѣдь это видно.
— Ступай, ступай. Мнѣ совсѣмъ не нравится, что ты говоришь. — Она вытурила его и не подала ему даже на прощанье руки, какъ это обыкновенно дѣлала. Вернувшись къ Бенескриптову, Лиза почувствовала меньшее смущеніе. Съ глазу на глазъ ей было легче.
— Вы нездоровы? — заговорила она, подходя къ Федору Дмитріевичу.
— Это точно. Боленъ я, только этой болѣзни никто не вылечитъ.
— Отчего?
Лиза изумленно раскрыла глаза.
— Вамъ этого совсѣмъ знать не полагается. А маменька что? Говорите мнѣ сущую правду.
— Мама все хвораетъ. Ей очень нехорошо. Вотъ вы сами увидите.
— Нѣтъ, я не увижу маменьки вашей. Это я такъ зашелъ. Очень ужь загвоздило.
Лиза слушала его и повторяла все про себя: «неужели Саша правъ?» Она подумала также о возвращеніи матери и испугалась за Бенескриптова.
— Вы не хотите видѣть сегодня маму? — тихо спросила она.
— Не хочу, не хочу.
— Вы завтра придете?
— Не смѣю я. Вонъ меня нужно гнать! Я и завтра буду въ такомъ-же паскудномъ видѣ,— и завтра и послѣзавтра. Вы что на меня смотрите такъ? Не смотрите на меня такъ. Былъ у васъ когда то учитель — и нѣтъ его. Такъ и запишите, что сгинулъ, молъ, семинаристикъ.
Онъ, пошатываясь, поднялся. Лиза не знала, что говорить.
— Прощайте, барышня. Маменькѣ — ни гугу! Объ этомъ я васъ честью прошу.
Только-что Бенескриптовъ взялся за ручку двери въ переднюю, какъ раздался звонокъ.
— Это мама, — тревожно проговорила Лиза.
Бенескриптовъ поблѣднѣлъ. Даже колѣни у него подогнулись.
— Хотите, — спросила шопотомъ Лиза — лечь въ кровать и отдохнуть? У васъ пройдетъ.
— Эхъ, — крикнулъ Бенескриптовъ, махнулъ рукой и вернулся на свое мѣсто.
Лиза отворила дверь матери и, не пуская ее въ слѣдующую комнату, залепетала:
— Мама, милая, пришелъ Ѳедоръ Дмитріевичъ, только онъ не хотѣлъ тебя видѣть. Онъ такой странный. Ты, пожалуйста, не бойся.
— Чего-же мнѣ бояться? — спросила съ недоумѣніемъ Загарина, глядя на дочь съ чуть замѣтной усмѣшкой.
—Я не знаю, мама, что съ нимъ такое сдѣлалось, только онъ престранный. Ему не хочется, кажется, чтобъ ты его видѣла.
— Право, Лиза, я не пойму, что ты мнѣ толкуешь.
Загарина раздѣлась и не совсѣмъ увѣренно притворила дверь.
Бенескриптовъ сидѣлъ все на томъ-же мѣстѣ, низко опустивъ голову на ладони рукъ.
— Ѳедоръ Дмитріевичъ! — окликнула его Загарина.
Онъ быстро поднялъ голову, весь встрепенулся и вскочилъ со стула.
— Какъ я рада!
Загарина протянула ему руку, и какъ только взглянула ему въ лицо, почувствовала такое-же смущеніе, какъ и Лиза, только она сразу-же догадалась, въ какомъ состояніи былъ Бенескриптов.
— Простите, — заговорилъ онъ, не смѣя взглянуть на Загарину — я — презрѣнная тварь. Не выдержалъ. Гоните меня…
Вдругъ онъ заплакалъ, отвернулся въ другую сторону и закрылъ лицо руками.
Лиза глядѣла на мать. Обѣ онѣ стояли въ нерѣшительныхъ позахъ.
— Мама, — начала Лиза чуть слышно: — я пойду къ себѣ.
— Да, ступай, — прошептала Загарина въ смущеніи.