Письмо это взбѣсило Борщова. Онъ хотѣлъ сейчасъ же ѣхать къ Кучину, но Катерина Николаевна удержала его.
— Письмо получила я, — сказала она: — стало быть, мнѣ нужно и отвѣчать.
Она отправилась къ Кучину въ тотъ-же самый день, зная, что его можно застать всегда передъ обѣдомъ.
У Кучина была въ гостяхъ Зинаида Алексѣевна. Когда горничная доложила ему, что какая-то барыня желаетъ его видѣть, онъ велѣлъ просить ее въ гостиную и оставилъ Зинаиду Алексѣевну въ кабинетѣ, гдѣ обыкновенно происходили ихъ бесѣды. Кучинъ, уходя, неплотно прикрылъ дверь. Зинаида Алексѣевна слышала, какъ Степанъ… Иванычъ поздоровался съ гостьей. Онъ сказалъ ей:
— Мое почтенье, Катерина Николаевна.
Дверь изъ передней въ гостиную была также отворена, а вся площадка между двумя дверьми имѣла не больше двухъ аршинъ.
Зинаиду Алексѣевну охватило любопытство. Она не затворила двери и сѣла на краю кушетки.
Уже болѣе трехъ недѣль Зинаида Алексѣевна состояла чѣмъ-то въ родѣ секретаря при Степанѣ Иванычѣ, и эта роль начинала тяготить ее. Въ первые дни она бѣгала по разнымъ порученіямъ своего патрона, собирала справки, навѣщала бѣдныя семейства, старушекъ и дѣвицъ всякаго рода. Она была-бы рада такой дѣятельности, но въ другихъ условіяхъ. Во первыхъ, она увидала, что нуждающіеся имѣютъ всѣ какую-то особую физіономію, точно будто ихъ нарочно дрессировали. Настоящей, непокрытой нищеты Зинаида Алексѣевна не видала. Производилась больше слащавая пропаганда, чѣмъ простая, безхитростная милостыня. И чѣмъ больше присматривалась она къ самому Кучину, тѣмъ болѣе убѣждалась въ томъ, что онъ только говоритъ про своихъ благотворительныхъ барынь въ сатирическомъ тонѣ, въ сущности-же тѣшитъ свое тщеславіе.
Не желая того, Степанъ Иванычъ вполнѣ разоблачилъ себя въ интимныхъ бесѣдахъ съ своей помощницей. Она узнала, что онъ человѣкъ, вышедшій въ люди единственно своимъ умомъ и громаднымъ самолюбіемъ. Онъ родился въ какомъ-то захолустьѣ, въ мелкой мѣщанской средѣ, учился на мѣдныя деньги, правильнаго образованія не получилъ и развилъ себя кропотливымъ трудомъ самоучки, проходя тяжелую чиновничью службу. Въ немъ, какъ въ каждомъ «parvenu», развилось страстное желаніе попирать своей личностью все, что отзывается какими-нибудь, общественными преимуществами. На каждомъ шагу онъ безъ словъ говорилъ: «смотрите, я разночинецъ, нигдѣ не учился, по-французски изъясняться не умѣю и за свѣтскими манерами не гонюсь, а все-таки разныя княгини и графини ходятъ у меня въ струнѣ и я для нихъ оракулъ».
Зинаидѣ Алексѣевнѣ почему-то сдавалось, что она услышитъ изъ гостиной что-нибудь, окончательно разоблачающее въ ея глазахъ Степана Иваныча.
«Я не буду подслушивать, — думала она, — но дверей затворять не буду».
И точно въ отвѣтъ на ея предположеніе, она услыхала первую фразу, сказанную звонкимъ, энергическимъ женскимъ голосомъ:
— Вы моглп-бы воздержаться отъ такихъ намековъ! Я не маскирую своихъ поступковъ. Я — жена Борщова.
Отвѣта Кучина Зинаида Алексѣевна не разслыхала.
— Вамъ не нравится, — продолжалъ женскій голосъ, — что есть люди, которые разглядѣли васъ.
«Вотъ оно что! — подумала Зинаида Алексѣевна. — Это навѣрно та барыня, про которую мнѣ говорилъ Кучинъ съ душевнымъ прискорбіемъ. Чѣмъ-же она возмущена?»
— Какъ вамъ не стыдно! — продолжалъ женскій голосъ. — На такую выходку я даже васъ не считала способнымъ!
«Даже васъ», — повторила Зинаида Алексѣевна.
— Знаете, Степанъ Иванычъ, что если-бъ я была такъ-же зла и мелочна, какъ вы, я-бы съумѣла разоблачить васъ даже въ глазахъ вашихъ ученицъ. Оставьте насъ въ покоѣ и доигрывайте вашу комедію. Вредить намъ вы, къ счастію, не можете, и писемъ вашихъ я больше принимать не буду.
«Вотъ это ловко!» — вскричала про себя Зинаида Алексѣевна.
Въ гостиной раздался шумъ сдвинутаго кресла и потомъ шелестъ приближающагося платья.
Зинаида Алексѣевна пересѣла съ кушетки къ столу. Она слѣдила ухомъ за тѣмъ, какъ гостья одѣлась въ передней и, наконецъ, вышла. Голоса Степана Иваныча совсѣмъ не было слышно.
— Скоро отдѣлался, — сказалъ Кучинъ, входя въ кабинетъ и потирая руки.
— Да, разговоръ былъ краткій.
Фразу эту Зинаида Адексѣевна выговорила небрежно, въ обыкновенномъ своемъ полушутливомъ тонѣ. Кучинъ не догадался, что она слышала часть разговора его съ гостьей.
— Вотъ какія бываютъ барыни, — продолжалъ онъ, подсаживаясь къ столу и сладко посматривая на свою секретарьшу — желаютъ возродить все падшее человѣчество, смотрятъ на себя какъ на героинь, а чуть имъ докажешь самую невинную правду объ нихъ самихъ, онѣ сейчасъ прибѣгаютъ къ скандальнымъ выходкамъ. Остерегаю васъ, душа моя, отъ подобныхъ новыхъ женщинъ.