Уложить Бенескриптова сразу не удалось. Сначала онъ все порывался вонъ, и даже очень грозно приступалъ къ Карпову, называя его Искаріотомъ, желающимъ продать его; потомъ онъ началъ плакать и требовать вина. Повременамъ онъ вскрикивалъ и ударялъ кулакомъ по чему попало.
Былъ первый часъ ночи. Карповъ измучился и уже началъ внутренно ругать себя большимъ болваномъ. Наконецъ, ему удалось уложить Бенескриптова; но тотъ все-таки не засыпалъ и то-и-дѣло принимался охать, всхлипывать и бормотать.
Карповъ только-что хотѣлъ-было раздѣться, какъ услыхалъ стукъ въ дверь. Онъ пріотворилъ ее и вышелъ въ коридоръ.
Въ полутьмѣ коридора, освѣщеннаго вдали мерцающимъ ночничкомъ, онъ увидалъ женскую фигуру въ пеньюарѣ, очень стройную и изящную. Голова и правая щека были укутаны въ бѣлый вязаный платокъ.
Это была Зинаида Алексѣевна, очутившаяся сосѣдкой Карпова по комнатамъ, гдѣ она жила уже болѣе двухъ недѣль.
— Извините меня, — заговорила она утомленнымъ, нервнымъ голосомъ.
Отъ звука этого голоса Карповъ весь подобрался и началъ съ удвоеннымъ любопытствомъ всматриваться въ незнакомку.
— Я ваша сосѣдка, продолжала Зинаида Алексѣевна. — У меня ужаснѣйшій мигрень. Нельзя-ли вамъ говорить немножко потише?
— Вы моя сосѣдка? — спросилъ Карповъ, подвигаясь къ ней.
— Да, я вотъ въ этой комнатѣ живу.
— Простите меня. Я привезъ одного знакомаго. Это онъ никакъ не можетъ успокоиться. Я бы не хотѣлъ его выпроваживать. Ужь позвольте ему переночевать у меня.
Зинаида Алексѣевна тихо разсмѣялась. Она успѣла оглядѣть Карпова. Страшная головная боль не помѣшала ей сказать про себя: «какой красивый!»
— Развѣ я могу не позволить вамъ чего-нибудь? — шутливо проговорила она. — Вашъ знакомый пожалѣетъ немножко меня и будетъ говорить потише. Вотъ и все. Прощайте.
— Лучше до свиданья, — сказалъ Карповъ, — Вѣдь мы сосѣди.
И онъ протянулъ ей руку. Зинаида Алексѣевна пожала и поспѣшно вошла въ свой нумеръ.
Карповъ, войдя къ себѣ, сказалъ шепотомъ Бенескриптову:
— Тутъ больная есть, опасная.
— Чѣмъ, чахоткой?
— Да, отвѣтилъ Карповъ. — Потише надо.
Бенескриптов притихъ и минутъ черезъ пять захрапѣлъ. Карповъ раздѣлся и, лежа въ кровати, долго думалъ о своихъ двухъ встрѣчахъ. Сосѣдка показалась ему очень интересной; но онъ кончилъ тѣмъ, что выругалъ себя:
«Ужь дойдешь ты, братецъ, до того, что будешь въ меблированныхъ комнатахъ искать любовныхъ интрижекъ».
Зинаида Алексѣевна дѣйствительно страдала мигренью и только часа черезъ два заснула. Лицо ея сосѣда нѣсколько разъ мелькнуло передъ ней среди томительной безсонницы.
Она боялась, что и на другой день головная боль ея не прекратится. А утромъ она собралась идти на «послѣдніе поиски», какъ она про себя выразилась.
Разрывъ съ Степаномъ Ивановичемъ отнялъ у нея всякую охоту къ изученію петербургскихъ крупныхъ людей. Но личность Катерины Николаевны, посмотрѣвшей на него точно такими же глазами, какъ и она, сдѣлалась для нея привлекательной.
«Мнѣ все равно, — разсуждала она: — не нынче, такъ завтра, я кончу провинціальнымъ прозябаніемъ. По крайней мѣрѣ я испробую здѣсь всего, что мнѣ только казалось стоющимъ интереса. Мужчинъ довольно! Барынь такихъ, какими командуетъ Степанъ Иванычъ, тоже достаточно. Посмотримъ, что это за Катерина Николаевна, и потомъ забастуемъ: въ ней есть что-то смѣлое. Она разошлась съ мужемъ, распростилась съ своимъ обществомъ, живетъ открыто съ этимъ Борщовымъ и не даетъ поблажки такимъ благодѣтелямъ рода человѣческаго, какъ милѣйшій Степанъ Иванычъ. Пойду къ ней, просто какъ первая попавшаяся дѣвченочка, просить работы; а тамъ увидимъ».
Зинаида Алексѣевна проснулась безъ головной боли, одѣлась попроще и въ началѣ одиннадцатаго отправилась по адресу Борщова. Проходя мимо комнаты Карпова, она не слыхала разговора.
Войдя въ переднюю картиру Борщова, она спросила у человѣка: дома-ли Катерина Николаевна? Ей отвѣчали, что господа дома, но собираются ѣхать на желѣзную дорогу.
— А впрочемъ, — добавилъ лакей — они раньше, какъ черезъ полчаса, не поѣдутъ. Я доложу.
Катерина Николаевна приняла Зинаиду Алексѣевну въ комнатѣ, которая смотрѣла и кабинетомъ, и гостиною.
— Я прихожу къ вамъ, — начала Зинаида Алексѣевна — прямо съ улицы и еъ самой скучной просьбой: дайте мнѣ какую-нибудь работу.
Она рѣшилась ничего не говорить Катеринѣ Николаевнѣ о Кучинѣ и результатѣ знакомства съ нимъ.
— Вы возьмете всякую работу? — спросила Катерина Николаевна, ласково глядя на нее.