Раздался второй звонокъ. По платформѣ бѣгали кондукторы, запоздавшія барыни и военные; но большаго движенія не было. На сильномъ морозѣ смолкали и разговоры.
— Отворите поскорѣй! — раздался женскій голосъ подъ самымъ ухомъ Александра Дмитріевича. Онъ вздрогнулъ и поднялъ голову.
— Этотъ вагонъ идетъ за-границу, — послышался голосъ кондуктора.
— Намъ некогда бѣжать дальше; отворите, — сказалъ другой, мужской голосъ.
Примерзлая дверь отворилась съ усиліемъ. Въ вагонъ вошли двѣ дамы, за ними мужчина. Они еще не успѣли разсѣсться, какъ раздался третій звонокъ.
— Чуть-чуть не опаздали! — вскричала одна изъ дамъ.
Это была Зинаида Алексѣевна. Катерина Николаевна, вошедши за нею, въ первую минуту и не замѣтила, что въ углу сидитъ кто-то. Не замѣтилъ Повалишина и Борщовъ.
И вдругъ въ одинъ разъ всѣ трое оглянулись и застыли на своихъ мѣстахъ.
Положеніе было безъисходное. Удалиться тотчасъ-же въ другое отдѣленіе вагона — значило выказать свое смущеніе, а ни Катерина Николаевна, ни Борщовъ этого не хотѣли.
Зинаида Алексѣевна почему-то вдругъ догадалась, кто былъ этотъ неподвижный господинъ въ дорожномъ платьѣ, читавшій газету. Она мелькомъ взглянула на него, и ей также стало ясно, почему такая женщина, какъ Катерина Николаевна, должна была оставить такого человѣка.
— Вы не находите, что здѣсь душно? — спросила она Борщова. — Не перейти-ли намъ туда?
И она указала на дверцу въ корридорчикъ.
— Нѣтъ, здѣсь хорошо, — откликнулась Катерина Николаевна и кинула на Борщова взглядъ, который не ускользнулъ отъ Зинаиды Алексѣевны.
«Какъ имъ теперь жутко приходится, — думала она, ожидая чего-нибудь чрезвычайнаго.
Поѣздъ зашумѣлъ. Всѣ сидѣли молча. Борщовъ улыбался натянутой улыбкой, Катерина Николаевна поблѣднѣла.
«Куда-же это онъ ѣдетъ? — спрашивала себя Зинаида Алексѣевна. — Должно быть за-границу, одинъ. Они видятся, быть можетъ, въ самый послѣдній разъ, и между ними — китайская стѣна. Зачѣмъ это? Неужели люди не могутъ расходиться иначе, какъ вотъ такимъ образомъ? И что тутъ злобствовать. Но злобствуетъ-ли онъ? Пожалуй, страстно любитъ. А любитъ, такъ простился-бы хорошенько, не. надѣвалъ-бы на себя нелѣпой маски».
— Вамъ можно потерять цѣлый день? — спросила ее вдругъ Катерина Николаевна.
— У меня нѣтъ никакого дѣла, — отвѣтила Зинаида Алексѣевна.
Разговоръ опять осѣкся. Миновали Царское Село.
«Зачѣмъ еще это испытаніе? — спрашивалъ про себя Александръ Дмитріевичъ. — Но ей неловко. Я это вижу. Только-бы не начинала она храбриться и оскорблять мое чувство.»
Катерина Николаевна думала въ свою очередь.
«Онъ ѣдетъ заграницу. Неужели онъ бросаетъ свою карьеру? Я-бы готова была сказать ему на прощанье доброе слово. Но какъ это сдѣлать? Одна, я-бы обратилась къ нему, но я должна щадить чувство Поля.»
Она взглянула на Борщова и не прочла на его лицѣ ничего кромѣ натянутой улыбки. Какъ онъ ни старался взвинтить себя, но все-таки чувствовалъ, что стѣсненъ. Онъ былъ стѣсненъ не за себя, а за Повалишина.
«Этакая дикая случайность, — думалъ онъ. — Уйти — глупо, говорить — не о чемъ. Надо сидѣть до Гатчино. Такой непріятности онъ совсѣмъ не заслужилъ. Такъ и умретъ жертвой своей выучки»
Съ каждой минутой молчаніе становилось томительнѣе. Только шумъ поѣзда отвлекалъ нѣсколько вниманіе и разсѣевалъ общую напряженность.
Зинаида Алексѣевна забыла о томъ, куда они ѣдутъ и чѣмъ будутъ заниматься. Передъ ней разыгрталась нѣмая сцена, подъ которой она чуяла живыя душевныя страданія. Она досадовала на то, что не могла распознать хорошенько, что происходитъ въ Катеринѣ Николаевнѣ, дѣйствительно-ли она при такой казусной встрѣчѣ способна просто взглянуть на свое теперешнее положеніе.
Глядя на Повалишина, она думала:
«Ты, милый мой, тоже изъ породы петербургскихъ дѣльцовъ; только ты, должно быть, изъ честныхъ. Жена твоя бросила тебя не потому, что ты оказался хлыщемъ, а потому, что ей стало съ тобой нестерпимо тошно. Ты въ этомъ не виноватъ, но не изнывать-же съ тобой весь свой вѣкъ. Петербургъ тебя вскормилъ, Потербургъ-же и доконалъ тебя.»
Поѣздъ сталъ.
— Станція Гатчино! — начали кричать кондукторы.
Александръ Дмитріевичъ не двигался. Первый всталъ Борщовъ и отворилъ дверь. Ближе къ выходу сидѣла Зинаида Алексѣевна и вышла вслѣдъ за Борщовымъ.
Оба они пошли по платформѣ, не дожидаясь Катерины Николаевны.
«Можетъ быть, ей надо что-нибудь сказать ему, — думалъ Борщовъ.
«Это хорошо, — подумала Зинаида Алексѣевна; — что она осталась, а еще лучше, что Борщовъ догадался выдти первымъ».