Тихими шагами приблизилась она къ письменному стоду и опустилась въ кресло, стоявшее съ боку.
— Александръ, — произнесла она медленно и звучно, такъ что голосъ дрогнулъ по всей комнатѣ: — ты занятъ?
Онъ быстро поднялъ голову и улыбнулся, показывая ей зтой улыбкой, что онъ очень тронутъ ея неожиданнымъ визитомъ.
— Ничего нѣтъ особенно спѣшнаго, — проговорилъ онъ, продолжая ласково глядѣть на нее.
— Александръ, я пришла сказать тебѣ, что не могу быть твоей женою.
Онъ подвинулся всѣмъ корпусомъ впередъ и сдѣлалъ такой жестъ, какъ-будто онъ нехорошо разслышалъ.
— Ты говоришь… — проронилъ онъ.
— Я говорю, — продолжала твердымъ голосомъ Катерина Николаевна: — что быть твоею женою я больше не въ состояніи.
Александръ Дмитріевичъ всталъ, выпрямился, потомъ опять сѣлъ и томительно провелъ рукою по лбу.
— Вы хорошо меня разслышали? — спросила Катерина Николаевна.
— Хорошо, хорошо, — глухо вымолвилъ онъ.
— Я не стану васъ увѣрять, — продолжала Катерина Николаевна, — что боролась съ своимъ новымъ чувствомъ, нѣтъ! Для меня любовь должна быть связана съ жизнью. Вы сами по себѣ прекрасный человѣкъ, и невиноваты, что ваша личность потеряла для меня всякое обаяніе. Я скажу больше: мнѣ васъ почти не жалко даже, какъ человѣка, который любитъ меня. Если-бъ я и не встрѣтила того, съ кѣмъ я хочу теперь связать судьбу свою, я все-таки бы васъ не любила.
По мѣрѣ того, какъ она говорила, Повалишинъ все блѣднѣлъ. Онъ сидѣлъ въ креслѣ съ опущенными глазами и чуть замѣтная дрожь пробѣгала по его губамъ.
— Вы полюбили этого… Борщова, — съ трудомъ вымолвилъ онъ.
— Дѣло не въ имени, Александръ Дмитричъ…
— И вы имъ не увлечены? — продолжалъ онъ какимъ-то предсѣдательскимъ голосомъ.
— Нѣтъ, не увлечена, — отвѣтила она спокойно.
— И ничто не тронетъ васъ?
Онъ не договорилъ и обернулся. Ей показалось, что на концахъ его длинныхъ рѣсницъ заблестѣли слезы.
— Я избрала этого человѣка для борьбы, — сказала послѣ паузы Катерина Николаевна.
Чуть замѣтная усмѣшка пробѣжала по губамъ Повалишина.
— Зачѣмъ-же вамъ непремѣнно бороться? — спросилъ онъ.
— Жить, жить, хочу, а не прозябать.
— Живите. Я поперекъ дороги становиться не буду.
— Но я желала-бы, — заговорила Катерина Николаевна менѣе твердымъ голосомъ: — чтобы вы сказали мнѣ, считаете-ли вы меня способной на одно пустое чувственное увлеченіе!
— Я не судья… въ этомъ дѣлѣ.
— Я потому позволила себѣ этотъ вопросъ, что васъ же я должна буду просить облегчить мнѣ трудность моего положенія.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу быть женою другого человѣка.
— Будьте ею, если вы не можете поступить иначе.
— Но для этого нужно разсторгнуть нашъ бракъ.
— Расторгнуть? — протянулъ Александръ Дмитріевичъ.
— Конечно.
— То-есть вы хотите развода?
— Онъ необходимъ.
— По добровольнному соглашенію?
— Да.
— Но вамъ извѣстны-ли наши законы по этой части?
— Я готова, — вскричала Катерина Николаевна, — взять виновность на себя!
— Въ такомъ случаѣ здѣсь, въ Россіи, вамъ нельзя будетъ вступить въ новый бракъ.
— Нельзя?
— По крайней мѣрѣ, очень опасно. Если вамъ и удастся обвѣнчаться, то всякій можетъ растрогнуть этотъ бракъ, донеся на васъ.
— Все равно, я не буду имѣть право выдти замужъ, но не стану считаться больше женой вашей, носить вашего имени.
Александръ Дмитріевичъ всталъ и, опершись на спинку кресла, заговорилъ методически, безстрастнымъ голосомъ:
— Вы предлагаете мнѣ сдѣлку, на которую я ни въ какомъ случаѣ не могу пойти. Во-первыхъ, я считаю бракъ договоромъ нерасторжимымъ, если вамъ уже не угодно смотрѣть на него, какъ на таинство. Будь я другихъ взглядовъ, считай я разводъ честнымъ и благимъ дѣломъ, я все-таки-бы не согласился на вашу мнимую виновность.
— Какая же она мнимая? Она совершенно реальная!
— Реальная? — переспросилъ онъ, взглянувши на нее вдругъ затуманившимся взглядомъ.
— Я вамъ не измѣняла, Александръ Дмитричъ, — поправилась она. — Я затѣмъ и пришла къ вамъ, чтобы не оскорблять нашихъ отношеній.
— А если такъ, чему я вполнѣ вѣрю, то съ вашей стороны нѣтъ никакого фактическаго дѣйствія, которое-бы мотивировало разводъ. Поэтому я и не могу допустить, чтобы вы ложно взяли на себя виновность въ супружеской невѣрности.
— Такъ неужели-же, — вскричала съ живостью Катерина Николаевна: — вы заставите меня измѣнить вамъ фактически?