Так присоединился к помощникам Марод-Али житель Афганистана, Наубогор. И на следующий день он легче всех карабкался по скалам и проворней всех таскал дерн, чтоб заложить щели между камнями в том месте, где должна была лечь голова канала.
И когда все работники, употев от таскания дерна, расселись у самой воды ледяного потока, он вскарабкался на большой черный камень и пустился танцевать босиком, распевая афганскую военную песнь:
— «На голову крепости солнце пришло», — повторил он, — а на голову канала пришел Наубогор. Значит, канал будет, как светлый день!..
И работники полезли по колено и по грудь в воду, и другие держали их за плечи, чтоб вода не сбила их с ног. Сворачивая камень за камнем, они нагромождали их один на другой. Вода ревела, расшвыривая воздвигаемую плотину, но люди были злей и упорней воды, они связались веревками, и, когда один падал, другие успевали вытащить его прежде, чем он захлебывался, и прежде, чем, протащив его по камням, вода изломала бы ему руки и ноги. Люди покрывались ссадинами и, не думая о них, снова накидывались на камни.
Вода решила обессилить их холодом, вода была ледяная, и кожа людей горела, как в пламени, становилась красной, воспаленной, шероховатой. Но люди относились к своему телу так, словно оно было им чужим и глубоко безразличным и словно боль была постоянным, естественным его состоянием. Они вылезали на берег только тогда, когда судорога сводила их мышцы. Они растирали руками ноги и бедра и опять лезли в воду. Если б вода не была ледяной, они измучились бы гораздо быстрей, но холод воды уносил их усталость и заставлял их ускорять и усиливать движенья.
Марод-Али выворачивал самые тяжелые камни, и вода, несясь через них, обрушивалась на его плечи и голову. Он набирал в легкие воздух и, закрыв рот, не дышал, подобно ныряющему пловцу. Раз он поскользнулся, и один из камней едва не переломил ему ногу, но его вовремя повернуло течение. Сафо продолжал выискивать в расселинах скал пучки травы и подносил новые куски дерна. И вода наконец сдалась. Поток разделился на две струи, из которых одна была слабой и узкой, но наполнила голову канала. Она сразу же, чуть ниже, устремлялась обратно в поток, потому что ниже еще не существовало канала, но она уже отдала свое будущее воле людей. К вечеру голова канала была готова. Первая, самая легкая часть работы строителям удалась.
Но дальше ни о какой работе без инструмента не могло быть и речи. Топор Марод-Али не мог заменить всего.
Марод-Али пошел к председателю сельсовета.
— Мне нужны лопаты и кайла. Мне нужны две кувалды и лом. У нас организовалась артель.
— Артель сумасшедших… — пробурчал себе под нос председатель и очень громко произнес: — Не знаю твоей артели. Где разрешенье? Почему приходишь ко мне? У меня нет инструмента.
— А где тот инструмент, который привез госторг для распределения между поселянами?
— Пойди у них спрашивай! Им пошел.
— Сафо и я не получали. Пусть. А где запасной — для общественных работ?
— Не видал такого. Раздать не хватило.
Тогда Марод-Али побрел в Хорог, потому что знал: инструмент, розданный поселянам, пошел за опиум в Афганистан, а запасной оказался в кладовой у пира. И пришел в исполком, и люди в исполкоме спросили его обо всем, и удивились, и постановили выдать инструмент из кладовой Кустпромсоюза. И Марод-Али, зарегистрировав артель, получил инструмент, а председатель союза дружелюбно хлопнул Марод-Али по плечу и сказал:
— Не верится мне, что можно сделать такое дело… А если сделаешь — будешь героем труда.
От головы канала, там, где позволяла скала, надо было провести лоток без желоба — из камней, земли и пучков травы, залепляющих щели. На это ушло несколько следующих дней. Край канала осыпался, съезжая, но его подпирали щебнем, связывали камни витой берестой, подравнивали щепками и лозой кустарника, собранной на берегу реки.
Люди из селения не пришли смотреть, как складывали голову канала работники и как — кайлами и руками — сооружали верховья канала. Но когда работники потащили вверх по осыпи первый желоб, соглядатаи появились, ибо никакая враждебность не бывает в шугнанцах сильней любопытства. Соглядатаи делали вид, что любуются благополучным голубым небом, потому что у них много свободного времени и им безразлично, где отдыхать.