По этой дальней восточной стране, они, приглашенные корпорацией местных ученых, путешествовали втроем. Ефремов, пожилой московский философ, был руководителем их маленькой группы. Двое других — таджичка Саида и киргиз Меимбет, — хотя и были уже известны своей творческой деятельностью за пределами их республик, но еще не вышли из комсомольского возраста.
Пассажирский лайнер быстро перенес их через цепи великолепных высоких гор далеко-далеко на юго-восток от Москвы, и вот уже две недели советские делегаты, сопровождаемые все новыми друзьями, знакомились с неведомой им доселе страной.
Я не называю здесь эту страну, памятуя, что в наш век, когда господство империалистов, колонизаторов не везде еще сломлено, есть народы, где исконная гордость страдает при упоминании о деяниях тех чужеземцев, какие пока смеют не считаться ни с какими чувствами унижаемых ими людей.
Но я не могу в предлагаемых мною читателям маленьких рассказах не поведать со всей достоверностью о фактах, показывающих горестное положение этих людей, — такое, какое нам даже трудно себе представить.
Я расскажу здесь об одном дне — только об одном дне из путешествия Саиды, Меимбета и Ефремова, ибо впечатления этого дня были, в общем, характерными для любого из других дней, проведенных маленькой советской делегацией за рубежом.
Трое друзей передвигались чаще всего в автомобиле. Горные теснины были очень похожими на скалистые громады и ущелья наших Киргизии и Таджикистана. Шумели реки внизу — совсем такие, как знакомые Меимбету и Саиде реки Средней Азии. Дикий ветер рвал в клочья белую пену на порожистых перепадах. Ивняк и тал пробивались в хаотическом нагромождении камней. Дорога, приспособленная для автомобильного транспорта, вилась в безлюдье среди остробоких скал и над небольшими селениями, раскинутыми в устьях рек или припавшими к склонам лесистых гор. Местные жители передвигались по автомобильной дороге верхом на лошадях, верблюдах, ослах, и только изредка путешественникам попадали навстречу щегольские автомобили, мчавшие надменных богатых иностранцев или столь же богатых напыщенных правителей окрестных феодальных княжеств.
Трое советских людей предпочитали горные селения большим городам низин, но останавливаться на день-другой приходилось обычно именно в городах, в каждом из которых новые знакомые и друзья показывали нашим путешественникам всяческие достопримечательности…
Принимая душ, Саида опоминалась от плохо проведенной ночи: выспаться не удалось потому что накануне, приехав в неуютную одноэтажную гостиницу большого города, она долго разговаривала с ее директором, пожилой, полной, болтливой женщиной.
А потом, едва улегшись спать в отдельной, простенькой меблированной комнате, Саида услышала шум насекомых и ящериц, сновавших по стенам и потолку, выползавших из бесчисленных щелей.
Разбудив Саиду с рассветом, слуга объяснил ей, что всех этих насекомых и гадов не нужно бояться, потому что они считаются здесь священными; но ночью Саида испугалась их — отодвигала кровать все дальше от стены, глядела в страхе на цементный пол; было очень жарко, простыня липла к телу, — город раскидывался в котловине, среди сухих гор. Саида тщетно старалась заснуть, забылась только перед рассветом, а полчаса назад костлявый, высокий, с закрученными усами слуга, в туфлях на босу ногу, в белых шароварах, в белой, окрутившей тюбетейку чалме, вошел в комнату, принес абрикосы, чай, печенье.
Освеженная душем, одеваясь перед большим зеркалом, Саида смотрела на свое лицо. Смуглая кожа ее, зафиксированная солнцем Таджикистана, ветрами горных ущелий, никогда не пудренная, не тронутая косметической краской, здорова и свежа. Волосы черные, плечи распрямлены и круты, голова поставлена гордо… И однако, ей уже двадцать три — двадцать три года!.. Ну, да стоит ли думать об этом — разве малого за свои молодые годы она, биолог и ботаник, достигла?.. Вот и эта поездка сюда… Всем ли девушкам ее возраста достается такой почет?
Саида оделась и, подойдя к окну, увидела восход солнца. Оно поднималось между двумя склонами гор из красноватой дымки, затянувшей долину. Положив руки на подоконник, Саида выдвинулась из окна, но листья пальм мешали разглядеть полукружие раскинутого перед ней мира.
Только в этот короткий утренний час и могла Саида свободно отдаваться своим думам. Вечерами, каждый раз на новом месте, она бывала слишком утомлена встречами, беседами, осмотрами всего, что друзья хотели ей и ее спутникам показать. За пролетевшие две недели Саида поняла, какой, в сущности, тяжелый труд — быть гостем в чужой стране. Она даже улыбнулась, вспомнив, как там, у себя на родине, в столице Таджикистана, подруги со скрытой завистью предсказывали ей уйму удовольствий в этой ее необычной поездке. Как спокойно, как легко было дома! Вот такое же розовое утро, встающее над Гиссарской долиной, над сверкающим снегами Гиссарским хребтом! Какая это радость там, в родном краю, отыскивать новые способы выращивания эфиромасличных растений — неведомых прежде в долинах Таджикистана! Как благодарны Саиде, как счастливы колхозники, которым она помогла! А здесь? Ведь мог бы быть и в этой стране богат и счастлив мирный народ — трудолюбивый, обладающий нажитым за тысячелетия земледельческим опытом, если бы… О, это если бы!..