– Знаешь, как-то вертел, взвешивал, предполагал, какой у кого гудбай может настать. А потом переключился на диссер. Вот так брык – и перескочил. Зайцев ждал отзыв, ждал, а я тянул и тянул, обещал и обещал, но так пока и не прислал. Пришлось ему звонить. Зайчик остался без текста. На самом деле так ему и надо, диссертация так себе получилась, крайне тупая, я даже оппонировать не хотел, недостойна она меня, извини уж за снобизм. А дальше сел в аэропорту перед выходом на посадку и снова стал думать о тебе. Сколько лет-то прошло – шесть? Семь? А почему всё так странно у нас?
– Хороший вопрос, главное – свежий.
– Да, но я не жду ответа, просто рассказываю. Впрочем, почему меня интересует не так сильно, как зачем.
– Однако надо отметить, событий не так много. Что тебя так перепугало?
– Ты самое главное пока не знаешь. В общем, в такой обычной мысленной чепухе я пробыл весь полёт, а после приземления, ещё чуть ли не в аэропорту, мне позвонили с незнакомого номера. И представь себе, какой-то непонятный старик с фамилией, которую чёрта с два запомнишь, хотя у меня где-то визитка осталась, стал меня в странных выражениях умолять к нему заехать, потому что я, видите ли, руководил дипломом его сына, а сын пропал. Точнее, судя по всему, погиб. Ну, я это узнал уже, когда приехал, по телефону он не признался. Папаша-то. Но пока ехал, чуть не тронулся умом, потому что пришлось думать сразу резко не о том, о чём я бы хотел. Дорóгой я просто чуть последний мозг не сломал, пытаясь догадаться, о чём речь. А потом он рассказал, но легче не стало. И во-от… В общем, сын его исчез пару-тройку недель назад где-то в Египте. Кажется, нырнул и не вынырнул, в прямом смысле слова. Но плавал он, опять-таки по словам старика, очень хорошо, и никакого шторма не было в тот день. Загадка, короче говоря. И попросил меня отец подобрать пароль к его ноутбуку – дескать, он, сын то есть, хорошо ко мне относился во время учёбы, и я единственный, кто сможет догадаться, что там у него в качестве пароля установлено. А в ноутбуке том, полагает старикан, разгадка. И я в глубине души согласился, хотя весь вчерашний вечер, ночь и сегодняшнее утро не могу понять, стоило ли.
– Почему ты сомневаешься? Благое же дело.
– Ну вот что-то изнутри гложет. Не могу понять, что.
– А ты порассуждай.
– Думаешь, я не пытался? Только этим и занимаюсь. Старик довольно противный, конечно, но умный. И если бы он не обронил одну фразу, я бы так не мучился, хотя всё равно, вероятно, согласился бы.
– Гони фразу.
– Что-то вроде: чтобы угадать, вам придётся стать Алексеем. И я слегка подвис. Я не готов, я не хочу становиться кем-то ещё. Это ж какие бездны подсознания разверзнутся передо мной. Но я обещал, а старик натолкнул меня на эту мысль. Вот и придётся становиться невнятным Алёшей, чтобы попытаться разгадать. Халтурить я не буду, скорее всего.
– Денег-то обещал?
– А то.
– Вот и хорошо. Подумай, ты же для того и родился, чтобы думать. Что-нибудь надумаешь. Я верю в тебя. А потом ты меня пригласишь в ресторан, и мы нажрёмся как свиньи.
Елена, сидя на диване по-турецки, бесстрастно и бесстыдно смотрела на него, и Белкину очень нравился её взгляд. Он встал, всунул руку в задний карман джинсов, чтобы достать бумажный платок, и внезапно обнаружил там визитку.
– Вот! Гляди. Воловских. Послал же бог фамилию.
– Как-как? – переспросила Елена.
– Воловских.
– Владимир Ефремович?
– Да.
– Быть такого не может. А фамилия Алёши этого – не Андреев?
– Да. Андреев.
– Но… – потрясённо пробормотала Елена, падая на спину и закрывая лицо диванной подушкой, – почему всё так, почему, почему…
Часть вторая. Поручение
Проповедник
Беготня беготней, всё – беготня.
Что пользы человеку от работы, на которой трудится он под солнцем?
Не может человек охватить разумом всего.
А пересказать – тем более.
Ещё не нырнув в исследование с головой, Белкин постановил вначале разобраться с насущными делами – работой и, главное, личным. Зашёл в деканат, поговорил с Линой Петровной о всяком. Потом вдруг осенило:
– Линочка Петровна (так к ней все обращались), а возможно ли в наш век информационных технологий отыскать хоть какие-то сведения о студенте, который писал у меня диплом лет десять назад?
– Ну конечно же, Борис Павлович. О ком речь?
– Некто Алексей Андреев. Мне кажется, он учился не у нас, а на филологическом, но диплом решил писать у меня.
– А что, вы его сами не помните?