– Как он выглядел, вроде, в голове осталось. Его работу забыл, но это не беда, я совершенно точно не удаляю никакие студенческие файлы из компьютера. Просто ещё не смотрел. А вот прочих подробностей не восстановить.
– Кажется, я его помню. Ещё требовалось формальное согласие их кафедры и нашей. Да-да, точно.
Лина Петровна знала всё и не забывала ничего.
– Раз он не наш, у нас ничего нет о нём?
– Вряд ли – только протокол с того заседания, ну и с защиты диплома что-то обязательно осталось. Так что надо на филологический обращаться.
– Я там никого не знаю. А вы знаете?
– Борис Павлович, идите на лекцию, я всё сделаю. Не волнуйтесь.
Если Лина обещает, она делает. И даже если не обещает.
Прочитал лекцию об эпохе Первого Храма, увлёкся. Забыл не то что об Андрееве и Фариде – о Елене тоже забыл, а такое редко случается. А ещё забыл отключить звук на телефоне, что вызвало нездоровый ажиотаж среди студентов, потому что Белкину позвонили – хорошо хоть, что до конца лекции оставалось совсем немного. Будь это простой звонок или банальная песня какая-нибудь, никто бы и внимания не обратил, так, пару человек прыснули бы – просто чтобы чуть отвлечься от серьёзной темы. Но Белкину всегда было принципиально важно знать, кто звонит, ещё до того, как он посмотрит на экран, поэтому каждому из своих постоянных собеседников он назначил отдельную мелодию. В тот же раз позвонил не кто иной, как Влад, давний приятель, которого Белкин шутки ради называл Вкладом, а на его звонки установил старую добрую матерную песню про муравья. Вся группа с готовностью заржала, развеселилась и мигом потеряла рабочее настроение. Белкин, впрочем, тоже.
– Вот видите, господа, как мы с вами зависимы от внешнего, – заметил Белкин. – Пара слов не по теме – и всё, мы уже не с Соломоном, а здесь.
– И вы зависимы? – крикнул кто-то из глубины.
– И я, конечно.
– Борис Павлович, – другой голос, – а вы там бывали?
– Где?
– В Израиле, в Иерусалиме.
– О да, много раз.
– И в Египте?
– Конечно.
– В Хургаде?
– Нет. Я в Хургадах не отдыхаю. В Египте тьма других интересных мест.
– Шарм-эль-Шейх, Марса Алам, – съязвили сзади.
Марса Алам. Алёша. Смерть.
Белкина как будто ткнули в исследование: не забывай, дескать, о самом важном. Помни. Не скачи – не поможет.
Он собрался с духом, в тщательно скрываемой задумчивости продиктовал студентам следующие темы, попрощался и, не чувствуя себя, вылетел в коридор. «Борис Павлович, можно вас?» – крикнула из деканата Лина Петровна. Повернулся на негнущихся, зашёл.
– Я позвонила на филологический. По Андрееву у них осталось только самое общее досье, что-то вроде анкеты. Ничего интересного, но вы можете к ним в любой момент зайти и посмотреть или сфотографировать, как захотите. А ещё случилось нечто странное.
– Что же?
– Я связалась с Могилёвой из ректората, я с ней хорошо общаюсь. Изложила ей суть, она меня перенаправила в деканат филологического, и там мне всё объяснили. А через десять минут, сразу же, мне перезвонили. Но не Могилёва и не из ректората. А неизвестный мне преподаватель, который спросил, в связи с чем я интересуюсь Андреевым Алексеем. Я намекнула, что это, собственно, и не я вовсе. И тогда он попросил вас как-нибудь зайти к нему в перерыве, когда вы сможете. Аудитория тринадцать-двенадцать.
– Что за преподаватель?
– Я его лично не знаю. Он назвал только имя-отчество: Александр Самуилович.
– Тоже не знаю, но зайду. И в деканат, и к Самуиловичу. Спасибо огромное, Линочка Петровна.
Но Самуилович, конечно, выскочил из белкинской головы сразу же.
…Разобраться с личным оказалось куда сложнее. Потому что легко сказать – разобраться. Понять суть отношений с Еленой бесполезно, можно даже не пытаться. Вся предыдущая жизнь плавно подводила к тому, что, встретив такую женщину, Белкин вцепится в неё и не отпустит. Но вышло иначе: повстречав Елену, Белкин исполнился жутчайшим, невыносимым отвращением к… самому себе. Он понял: затащить её в постель – несложно, сплестись с ней в каком-либо подобии совместной жизни – реально, но дальше-то что? Белкин отлично знал что и как раз это в себе и ненавидел. Вот и получилось, что о Елене он не прекращал думать, на Елену не переставал оглядываться, с Еленой он встречался и разговаривал по телефону так часто, как только мог, но никакого продолжения их общение не получало. Самóй же Елене как будто только это и требовалось: она отвечала ему таким же приязненным отношением, ни единым словом не намекая на переход границ.
Бегая по Кёльну, Белкин загадал в Петербурге поговорить с Еленой, только подобные загадывания повторялись раз в несколько месяцев и ни к чему не приводили. А уж после разговора с Воловских подавно.