– Давайте-ка сперва покинем машину, а потом решим, как нам быть, – предложил Генрих, и я не мог с ним не согласиться.
Костер потрескивал в выкопанной земляной яме. Над ямой я возвел небольшой бортик из глины и камней.
Миллер прихватил из бронехода пехотную каску, в которую мы набрали воды из найденного в полумраке ручья. В этой каске, как в котелке, мы варили крупу из сухого пайка и пытались согреться.
Место мы нашли максимально правильное, но даже это не давало нам гарантии остаться незамеченными. Мы нашли склон небольшой горы с противоположной стороны от пути нашего бегства. Вечером и ночью остывающий воздух опускается по склону горы и будет сдувать дым от нашего костра вниз, рассеивать его. Костер горел в ямке, сверху был бортик, достаточно высокий, чтоб накрывать его мокрыми ветками. Это нужно для уменьшения света и большего рассеивания дыма. Да и подсушенные ветви над ямкой мы потом подкладывали в огонь, так как сухие они меньше дымят.
Бортик костра мы обложили камнями, вытащенными из ручья, и потом, когда костер оставил только золу и угли, мы поставили вокруг него несколько воткнутых в землю веток и растянули на них плащ-палатки. Получилось что-то вроде шатра с дыркой по центру. И только тогда Миллер достал электрический фонарик и планшет с картой.
Благо ночью дождь прекратился, иначе над «жерлом» нашей конструкции поднимался бы пар. Но мы и так закидали уголья мелким гравием.
– Неужели вы будете есть солдатскую кашу, Моррисон? – полюбопытствовал со скуки Генрих, вскинув редкие брови.
– Голод такой, что я сожрал бы горсть еловых шишек, – признался я, зачерпнув куском коры из каски вареной пшенки.
– А я думал, Моррисон, что вы столичный щеголь, – младший комиссар на полсантиметра приподнял уголок рта, – просто стреляете быстро.
– А я думал, что вы кабинетный интриган. – Я смотрел на красных светящихся «муравьев», мельтешащих по тлеющим угольям.
Стрекотали какие-то насекомые, а может, птицы, которых я не знаю, тихо шумел сырой ветер в ветвях…
– Хорошо, что мы откровенны друг с другом, – с невыразительными интонациями произнес Генрих, – и пока мы союзники, обещаю, что наши дальнейшие отношения будут открытыми для обоих. Даже если наши интересы не будут совпадать, я не стану чинить вам препятствия, Заг. По меньшей мере исподтишка.
– Поживем – увидим, – кивнул я, – могу честно пообещать то же самое…
– Отлично, – кивнул Миллер, – тогда поглядим на карту и обдумаем тактику…
– Спасибо вам, Генрих, что вытащили меня, – поблагодарил я.
– Не за что, дружище Моррисон, – он внимательно посмотрел мне в глаза, – мне выгодно было помочь вам, к тому же пульс у вас я нащупал совершенно случайно, так как с вашими ранениями и кровопотерей…
– Скажите, мистер Миллер, – спросил я, – а я действительно умер? Тогда… ну… когда эта дикая вобла в меня выстрелила?
– Да, Моррисон, вы были мертвее мертвого: вам прошило селезенку с основной артерией, кровь хлестала как на бойне, – кивнул младший комиссар, – почему я потом и переодел вас в форму… И зря вы держите зуб на дока Меркера… именно он подарил вам…
– Извините, Генрих, – я пытался быть мягким, просто сил не было ерепениться, – амулет я получил в подарок отнюдь не от дока, а если бы не Зеро, меня бы препарировали эти ребята из лаборатории, а док Меркер да, возможно, гений, но абсолютно чокнутый и без моральных оков…
– Как и все гении, Моррисон, – парировал Миллер, завернувшись в угол плаща.
– Может быть, – мрачно произнес я, – просто мне никогда не нравились эволюционеры…
– Окончим этот беспредметный спор, Моррисон, – кивнул он бульдожьей головой, – давайте-ка поразмыслим, куда нам двигаться завтра… И, сначала дежурите вы, а потом я – буду на «собачьей вахте»[4]…
Мы остановились в пятнадцати километрах от башни Скорпиона, между клубящейся над горизонтом уже не такой уж далекой границей Купола и Медвежьей горой. Хоть и видал я эту границу, и не один раз, но когда смотрю на нее вновь, всегда возникает какое-то благоговение перед Древними и их великой силой тех знаний, которые нам только снятся…
Мы постарались уйти от нашего «дохлого» бронехода как можно дальше, круто петляя по небольшим ручьям, дабы сбить погоню со следа.
Когда наш бронеход удирал от горящего дирижабля и возможного преследования, я особо не разбирал дороги, да и направление мне было безразлично: главное, как можно дальше от этой башни Скорпиона.
4
«Собачья вахта» или просто «собака» – вахта с 00:00 до 04:00. Обычно ее несет второй штурман. Считается самой тяжелой, так как вахтенному приходится бороться со сном в это время суток. Но есть и другое толкование в сухопутных войсках: любой караул, приходящийся на самое раннее утро, когда организм человека максимально вялый и сонный – то есть примерно от трех до шести утра.