Где ж ребята? Вася не наврал — это точно. Карпов не делал бы таких приготовлений. Но где ж тогда мальчишки? Или кто-то другой успел им сказать?
Одик побежал назад и здесь на кого-то налетел. Он вскрикнул и отскочил. Было очень темно. И эта сплошная чернота вдруг наполнилась шевелящимися силуэтами, легким шуршанием листвы, острыми запахами.
— Кто здесь? — спросил чей-то голос.
Одик так испугался, что не мог шевельнуть губами.
Он хотел броситься к морю, но и сзади и спереди возникли смутные силуэты.
— Так это ж Одька! — тихо ахнула вдруг темнота голосом Катрана. — Ты что делаешь в такое время?
— Ребята! Вы? — вскрикнул Одик. — А я ищу вас.
— Что такое? — спросил из темноты Толян.
— Не ходите сегодня, — громко зашептал Одик. — Вас ждут, весь сад полон людей… Карпов позвал…
— Врешь небось? — бросил Катран.
— Честное слово! — крикнул Одик, обиделся и решил не говорить им, что перерезал провод. — Надо мне врать!
— Тише ты, — сказал чей-то вкрадчивый, до дрожи знакомый голос.
— А Илька здесь? — спросил Одик. — Он здесь?
— А где ж мне еще быть? — бодро прозвучало впотьмах. — Ну раз так, раз у него такие точные сведения, придется отменить атаку…
— А как ты вышел из дому? — поинтересовался Катран. — Они ведь, наверно, все ходы-выходы перекрыли.
— Я тихонько, — сказал Одик. — Разулся… Через калитку… Едва перелез… Не знаю, как вернусь назад.
— Бедняжка, — со вздохом проговорил Илька. — Идем, мы тебе покажем несколько секретных лазов.
Они пошли по Тенистой улице, и когда Одик, подобрав живот, с силой втиснул себя в узкое отверстие под оградой, Катран негромко сказал ему вслед:
— Приходи завтра в десять ноль-ноль к Дельфиньему… Не опаздывай!
Спал Одик плохо, а может, и вообще не спал. Он слышал, как далеко за полночь с тихим говором расходились со двора люди Карпова, как с восходом солнца зашумела водой Пелагея, как попозже она лязгала садовыми ножницами, а еще позже — покрикивал на индюков Виталик…
Одик лежал и слушал похрапывание отца, слабое посапывание мамы… Лежал и думал. Он был уверен: их предал Илька. Он предатель. Карпов уговорил его устроить ловушку для ребят, и он чуть не устроил ее… Теперь ясно, почему он подлизывался к нему у моря и предлагал свои услуги и почему сегодня держался так браво.
Он боялся его. Он хотел, чтоб Одик молчал. Илька не случайно хотел узнать, слышал ли Одик, как он продался Карпову…
Все утро у Одика ушло на то, чтоб опять, незаметно от всех, соединить провода, чтобы в сад шел ток, иначе Карпов догадался бы, чьих рук это дело: Виталик помог бы.
И еще одно событие произошло утром. Не успел Карпов сбежать с крыльца, отправляясь на работу, как принесли телеграмму. Карпов быстро распечатал ее, прочитал и разорвал на мелкие клочки, точно опасался, что кто-то может подобрать их, склеить и восстановить текст. Лицо у него при этом почти не изменилось, только все как-то застыло: глаза, брови, губы — все остановилось. Словно перестало жить.
Мимо него с лейкой в руках проходила Лиля.
— Что с тобой? — спросила она.
— Ничего. — Карпов крепко сжал в кулаке клочки телеграммы. — Севка извещает, что не приедет, будет отдыхать в Гагре.
— Странно. — Лиля пожала плечами. — Всегда ведь приезжал.
— Ничего странного. Слишком умным стал… Набрался там всего… Я в последний его приезд заметил это.
— Очень неприятно, — сказала Лиля.
— Он еще пожалеет, — проговорил Карпов. — Вот возьму и не оставлю ему ничего — ни метра площади, ни метра земли… Попляшет тогда.
И с клочками телеграммы в туго сжатом кулаке тяжело пошел к калитке.
Значит, они могут теперь жить здесь сколько хотят, понял Одик, стоявший у открытого окна их комнаты. Вот небось мама с отцом обрадуются, они ведь по-прежнему не знают ничего. Не знают того, что знает он…
К морю Одик пришел на полчаса раньше условленного. Он сидел на камне и терпеливо ждал мальчишек.
Хрипло орали чайки, волнистая линия бурых водорослей у прибойной полосы уходила вдаль. Было неуютно и промозгло. И очень тревожно. Полуразрушенный каменный сарай на пустыре, заросшем кустами и репейником, казалось, таил в себе неразгаданную мрачную тайну: может, за его щербатыми стенами таились грабители или шпионы, переброшенные ночью на подводной лодке? Одик поежился и отвернулся от сарая. И сразу увидел мальчишек: они шли сюда, и впереди — Катран. Он катил перед собой камеру. И вдруг Одик подумал, и ему стало горько и тяжело от этой мысли: а что, если б он выпустил тогда из сарая Ильку? Может, он и не стал бы предателем и оставался обыкновенным мальчишкой…