Она почувствовала, как дернулся Голант’, и ласково погладила его шею.
«Ф’лессан не должен так тянуться вверх. Помоги ему открыть веко. Я не могу. Оно было закрыто слишком долго и пересохло».
Они осторожно приподняли веко, стараясь не задеть швы, сшивавшие вторую пару горизонтально открывающихся век; потом сняли и эти швы. Открывать вторую пару век было страшно, и всадники медлили. Щель между веками приоткрыла первые фасетки. Они были черны — их непоправимо повредили острые когти. Однако, пока Тай поднимала верхнее веко, а Ф’лессан опускал нижнее, они заметили, что не все фасетки чернеют. Внешний круг фасеток светился тускло-зеленым светом; в верхнем ряду четыре восьмиугольника были еще ярче. Вдоль носа дракона загорелось еще шесть фасеток. Стало ясно, что Голант’ почти на три четверти потерял зрение этого глаза. Он мог видеть то, что находилось прямо перед ним, мог заметить движение слева и, возможно, различать предметы, находившиеся вверху.
Голант’ медленно повернул голову к своему всаднику и Тай и сосредоточил на них взгляд.
«Я вижу тебя, Ф’лессан. Я вижу тебя, Тай. Я вижу!»
Драконы не плачут — но плакал Ф’лессан, уткнувшись в шею своего дракона, сжимая руку Тай так сильно, что ее слезы были вызваны не только радостью, но отчасти и болью.
Ни Визалл, ни Олдайв, ни один из мастеров цеха скотоводов или целителей, с которыми они советовались, не думали, что Голант’ сможет видеть левым глазом хоть что-то. Не знали они и того, сможет ли неповрежденный глаз компенсировать этот недостаток зрения. Нити часто обжигали драконам глаза, но внутренние веки закрывались так быстро, что, как правило, страдало только несколько фасеток.
«Я вижу не много. Но вижу обоими глазами».
Тай начала всхлипывать. Ф’лессан тяжело дышал и скорее шипел, чем всхлипывал: слезы текли по его лицу, искаженному молчаливым отчаянием, и видеть это было много страшнее, чем слышать его первые облегченные всхлипы.
«Зарант’а, верни нас в его комнату».
«Куда?»
«В постель!»
Телекинетическое перемещение было совсем иным, нежели перемещение в Промежутке. Это был, подумала Тай, Промежуток в Промежутке, если можно так сказать.
«Не так быстро!» — проговорил Голант’; его голос прозвучал очень тихо, затухая вдали, Тай слышала его далеко не так отчетливо, как обычно. Она стремительно пронеслась по коридору вместе с Ф’лессаном; полет завершился падением в постель — впрочем, замедленным. Постель была большой, той самой, на которой они спали до происшествия с кошками: в мыслях Тай Зарант’а прочла, что это будет лучше, чем узкая постель, на которой держали Ф’лессана в последние две недели. Тай сумела смягчить падение бронзового всадника на матрас — по счастью, достаточно мягкий.
Быстро осмотрев его, она удостоверилась, что на повязках не проступила кровь. Ф’лессан лежал неподвижно, закинув руки за голову, тяжело дыша. Даже в темноте его лицо было смертельно бледным, больная нога свисала с кровати.
— Это было несколько неожиданно, верно, Тай? — проговорил он, открыв глаза. — Мне хочется пить. — Это было произнесено просительным тоном, но следующая фраза прозвучала жестко. — Но я не хочу никакого снотворного. Просто воды. Много холодной воды.
Слегка прихрамывая — все-таки она перенапрягла больную ногу, — Тай пошла к дверям, остановилась, прислушиваясь, не слышно ли шума в коридоре, а затем прошла в комнату Ф’лессана. Взяв со стола кувшин и стакан, она вернулась назад. Может, стоит поискать немного вина или чего-нибудь сладкого. Теперь, когда она обдумала состояние Голант’а, девушка понимала, что все могло быть гораздо хуже: в конце концов, Голли хоть как-то видел этим глазом. Должно быть, Ф’лессан места себе не находил: больше всего на свете он хотел увидеть своего дракона, а вынужден был лежать в постели, намазанный бальзамом, пить сонный отвар и думать, думать, думать… Должно быть, теперь, когда он своими глазами видел, как обстоят дела на самом деле, ему стало легче.
Она вернулась беспрепятственно: в вейр-холде все спали. Ф’лессан сумел приподняться на локте и, полусидя, выпил принесенную Тай воду. Она взбила подушки и усадила его, а потом долго и жадно пила сама.
— Еще, пожалуйста. — Всадник подал ей пустой стакан.