— Раза три, ты была в отключке, — говорит Скорпиус, — да и все равно он не слишком громко плакал. Роза, не смотри так.
— Как?
— Словно ты думаешь, что ты плохая мать, потому что не смогла его услышать.
Он явно может читать мысли. Определенно. И вовсе у меня не был такой вид, словно я думала, что плохая мать. Но что, если бы Скорпиуса не было рядом? Что, если бы ребенок страдал, а я даже не проснулась, потому что мне было чертовски лень?
— Знаешь, мы не можем и дальше продолжать называть его «малыш», — говорит Скорпиус. — Я тут подобрал несколько имен… что ты думаешь о…
— Слушай, если ты хочешь назвать его Драко, Джубба** или Таурус или еще каким-нибудь таким же странным именем в духе Малфоев, то тебе придется приложить много усилий, чтобы меня убедить…
— Вообще-то, нет…
— И мы не станем называть его Люциусом, потому что тогда все остальные дети станут звать его «Люци», — твердо добавляю я.
— Да не хочу я называть его Люциусом!
— Ладно, через некоторое время я вполне могу привыкнуть и к Драко. Мы могли бы звать его «Дрейком». Правда, я сомневаюсь, что папа этому обрадуется…
— Роза, что ты думаешь об Эйдане? — перебивает он меня.
— Эйдан кто?
— Эйдан Уизли, — говорит он. Кто, черт возьми такой, этот Эйдан Уизли? Знаю ли я Эйдана Уизли? Скорпиус указывает на ребенка.
— Ты имеешь в виду имя? — тупо уточняю я.
— Ну, да.
— Мне… определенно нравится, — говорю я. И кажется, это единственная вещь с которой мы согласны оба. — Эйдан Уизли… Эйдан Рональд Уизли.
Мне нравится это имя. Нет, я люблю это имя. Эйдан. Я не могу представить, чтобы назвать его как-нибудь иначе, когда Скорпиус предложил это.
И словно он понимает, что мы говорим о нем: Эйдан Рональд Уизли просыпается и заходится плачем. Скорпиус берет его на руки и передает мне. Он уже похож на настоящего папочку, а я чувствую себя полным профаном в этом.
— Почему он не перестает плакать? — спрашиваю я. — Может, я ему не нравлюсь?
— Погоди минуту, — говорит Скорпиус, — возможно, он голоден. Целительница накормила его вчера каким-то специально приготовленным молоком, но она сказала, что… ты знаешь… — он неловко ерошит волосы. — Она сказала, что будет лучше, если ты покормишь его грудным молоком.
Покормлю? Почему я не знаю о таких вещах? Конечно, он просто хочет есть, и, конечно же, я должна покормить его грудью. Я ведь теперь мама. А это то, что делают матери. Но как я могу обнажить грудь при Скорпиусе, сидящим прямо напротив меня? Я читала, что ребенка надо кормить грудью где-то спустя полчаса после рождения, но я просто спала. Я весьма легкомысленна. Что, если он не возьмет ее? Что, если он никогда не возьмет грудь, потому что я вчера слишком устала, чтобы покормить его?
— Я сейчас просто выйду в туалет, — решает Скорпиус. Видимо, он понял, насколько мне неловко.
— Привет, Эйдан, — говорю я своему малышу, который вроде бы перестал плакать, но все еще продолжал всхлипывать. — Ты, наверное, голоден? Если так, то ты можешь… Ну, не знаю, моргни дважды.
Он смотрит на меня и замолкает, словно пытается понять, что же я от него хочу. Ладно. Давай сделаем это.
Я расстегиваю пуговицы на больничной пижаме и жду. Я не знаю, должен ли он сам взять грудь или же это я должна направить его голову. Так что я просто жду и держу его рядом. Он же продолжает смотреть на меня.
— Давай же, Эйдан. Нам обоим будет легче, если ты просто сделаешь это.
Он не выказывает никаких признаков, что собирается что-то предпринять. Ого, он уже не слушается, хотя ему нет и дня.
— Ну пожалуйста, Эйдан, пожалуйста, — всхлипываю я. — Мне жаль, что я не сделала так вчера. Ты же знаешь, как это было… прости меня! Я никогда больше не буду спать, если ты сделаешь это! Пожалуйста, не надо меня ненавидеть, маленький. Я тебя люблю, просто…
И он это делает. Видите, я могу быть достаточно убедительной! Это настолько странно, но… полезно? Я не знаю, правильное ли это слово. Я кормлю другого человека. И это вовсе не похоже на то, как домовики кормят студентов Хогвартса, ведь именно я даю ему еду и питательные вещества. Посторонний человек полностью зависит от меня, и хотя это так страшно, я это сделала! Я кормлю его!
Скорпиус стучится в дверь, прежде чем войти. Теперь мне и правда все равно, что он увидит.
— Он делает это! Он взял, Скорпиус, и ест… или пьет, или как там это правильно называется?
— Правда? Это здорово! Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что он здесь.
Скорпиус присаживается в кресло и закрывает глаза. Если подумать, он, похоже, слишком мало спал этой ночью, если малыш — я имею в виду Эйдана — просыпался раза три. Я тоже не могу поверить, что он здесь. Полагаю, я просто настолько свыклась с беременностью, что немного трудно приспособиться к жизни без живота, хотя там все еще осталось приличное количество жира, которого раньше не было.
Эйдан снова засыпает после того, как его покормили. Теперь я принимаю душ и чувствую себя намного лучше, потому что от меня больше не несет потом, а волосы избавились от жирного блеска. Вскоре приходит целительница и говорит, что после обеда я могу отправляться домой.
— После обеда? А разве это не слишком быстро? — спрашиваю я ее.
— Нисколько, это стандартное время, — отвечает она.
— Но… что, если что-то случится с Эйданом? Что, если он перестанет дышать… или если… если…
— Мисс Уизли, — улыбается она, — это нормально чувствовать себя так. Если у вас появятся вопросы, вы сможете связаться с нами в любое время.
Тупая садистка-целительница даже не беспокоится о моем малыше. Все, что они хотят — это освободить кровать для следующей несчастной роженицы, которая должна будет пережить пытку родами.
— Вы сможете воспользоваться камином, если будете держать ребенка близко к себе. У нас есть специальный летучий порошок, которым вы сможете воспользоваться, пусть он и не так быстро вас перенесет, как обычный…
В час дня я отправляюсь домой, пока Скорпиус просто аппарирует. Похоже, мы не можем аппарировать с детьми, пока они не достигнут двенадцати недель, поэтому я беру Эйдана с собой. Столь медленное перемещение по каминной сети — достаточно странный опыт. Я даже могу видеть комнаты людей через их камины. Большинство из них пусты, но в некоторых люди сидят на диванчиках и что-то читают или же убираются, а в одной довольно странной комнате пара направляется прямо к камину. Мне не очень нравится это медленное перемещение. Я прижимаю Эйдана к себе покрепче, как и говорила целительница, и жду, когда увижу Скорпиуса. После путешествия камином не менее десяти минут, я замечаю Хью и Скорпиуса и выхожу. Обычно я вваливаюсь в гостиную, разбрасывая сажу вокруг, но сегодня мне удается просто выйти.
— Ты здесь! — кричит мама, выбегая из кухни в гостиную. Я едва успеваю отряхнуться, когда папа тоже выбегает из кухни. — Мы собирались отправиться к тебе в больницу, но потом появился Скорпиус и сказал, что ты уже в пути. Как поживает мой внук?
Мама забирает у меня Эйдана и начинает ворковать, как это обычно и делают люди, стоит им только взять на руки новорожденных малышей. Папа заглядывает ей через плечо.
— Он восхитителен, правда? — шепчет папа. — Ох, смотри, что я приготовил для него! — он берет сумку с дивана и достает из нее ярко-оранжевую куклу с вышитым спереди логотипом Пушек Пэддл. — Разве это не чудесно?!
— А я могу подержать его? — спрашивает Хью. — Я не смог подержать его вчера.
— Бери, — говорю я ему.
— Придержи его головку, Хью, — предупреждает мама и передает Эйдана. — А вы уже придумали имя для этого крохи?
Я думала, что Скорпиус, возможно, уже сказал им, но я рада, что он промолчал. Он смотрит на меня, показывая, что хотел, чтобы это я сказала родителям, пусть имя и придумал он.
— Да… его зовут Эйдан Рональд Уизли, — гордо объявляю я.
— Эйдан — крутое имя, — говорит Хью. — Эйдан, я твой дядя Хьюго. Но ты можешь звать меня Психо.
У моего ребенка просто нет шансов вырасти нормальным.