– Да уж, ничем не могу помочь, – по-детски отвечаю я.
– Почему мы не можем…
– Молчи, – говорю я, – просто уйди, Малфой. Ты не любишь меня. Ты даже не знаешь меня. Есть некоторые вещи, узнав которые, ты не захочешь меня видеть. Я имею в виду…
– Проверь меня, – говорит он.
Я останавливаюсь.
Вот и все. Я собираюсь ему все рассказать. Он может поступить как угодно, когда узнает, мне уже все равно. Я просто ему скажу. Но как, черт возьми, я собираюсь об этом сказать? Может, стоит крикнуть ему в лицо – ты отец! Прямо в лицо, чтобы поднять настроение, но я не уверена, что он подобное оценит. Может, попробовать окольными путями? Например, спросить, как он относится к детям? Или показать ему снимок после обследования и сказать: «Никого не напоминает»?
Ладно, дыши Роза. Ты можешь сделать это. Ты уже рассказала обо всем родителям! Сказать Малфою – пустяк! О, Мерлин, я хочу, чтобы он не смотрел на меня так.
– Ладно, – постоянно повторяю я, – дело в том, что…
– Привет, ребята!
Ух ты, Дом, спасибо тебе огромное за то, что ты выбрала САМЫЙ ХУДШИЙ МОМЕНТ В ИСТОРИИ, чтобы прийти в совятню! Даже Малфой не может скрыть своего разочарования, увидев ее.
– Что это вы делаете, сидя на полу? – спрашивает она.
– Ничего, – быстро отвечаю я. – Я уже ухожу.
*
Я приложила все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не пересечься с Малфоем весь четверг и пятницу. И вот, вечером пятницы я чувствую себя просто великолепно. Да, я до сих пор расстроена тем, что Тедди мне не только не сообщил о своей женитьбе, но и не ответил на мое гневное письмо. Но я стараюсь изо всех сил об этом не думать. Я считаю, что если меньше буду думать о подобном, то гораздо меньше буду расстраиваться. Вот, к примеру, у нас завтра квиддичный матч против Слизерина. У меня все мысли о нем, когда Джеймс настойчиво советует мне выспаться и быть в отличной форме завтра утром.
В пятницу я иду вместе с Честити на Трансфигурацию, потому что уверена, что Дом где-то вместе с Малфоем. Коридоры гудят от разговоров студентов о квиддичном матче и их планах на выходные. Все кажутся гораздо более взволнованными, чем обычно. Я изо всех сил стараюсь проскользнуть через эту толпу, чтобы вовремя добраться до кабинета трансфигурации. Профессор Чанг ненавидит, когда мы опаздываем.
– Эй, Роза!
Дело дрянь, это Лаура Фелпс. Какого черта ей нужно?
– Ты выронила вот это, – говорит она. Она держит в руках маленькую бумажку, а на ее лице застыла весьма нервирующая меня улыбка. Я выхватываю ее из рук Лауры ожидая, что это будет фото моего падения с метлы… но нет.
Это мое обследование.
– Э-это не мое, – быстро лгу я.
– Я видела, как это выпало из твоего кармана, – самодовольно говорит она, – мило. Выглядит похожим на тебя.
Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться в том, что нас никто не подслушивает.
– Ты никому об этом не расскажешь, – спокойно произношу я, но я чувствую, это единственный способ которым я могу сейчас воспользоваться, – серьезно, я не шучу, Лаура.
– Конечно, я никому об этом не расскажу, – говорит она, но я чувствую фальшь в ее голосе. Продолжая усмехаться, она спрашивает: – Скажи, а кто папа?
Я стремительно убегаю от нее к кабинету трансфигурации. Она никому не скажет. Если я искренне в это верю, так почему же такая паника? Нет, она не скажет. И даже, если она все же расскажет, то кто ей поверит? Люди видят во мне гриффиндорскую старосту с отличными оценками. Учителя всегда говорят, что я очень похожа на маму. (А мама говорит, что я похожа на отца, когда совершаю что-то глупое. А такое случается довольно часто.)
Чанг хмурится из-за моего опоздания, поэтому я спешу к своему месту рядом с Доминик. К счастью, она не решила променять меня на своего драгоценного парня, ведь урок у нас вместе со Слизерином. Я не могу сосредоточиться на выполнении задания заданного нам профессором Чанг. Лаура Фелпс заходит в класс с опозданием, но она выдает настолько глупое оправдание о своем плохом самочувствии, что профессор Чанг даже не выгоняет ее! Жизнь не справедлива. Ал и Малфой сидят через проход от нас, поэтому я стараюсь не отрывать взгляда от доски до тех пор, пока наконец-то не раздаётся звон колокола. Дом прощается со мной и быстро подбегает к Малфою. И на том спасибо. Ты действительно лучшая. Опять же, я не могу рассказать все, да? Думается, все будет выглядеть так, словно я обманывала Дом с ее же парнем? Кто знает? Все что я знаю – я худшая кузина в мире.
– Ты идешь на обед, Рыжая? – спрашивает меня Ал, который тоже остался без своего лучшего друга.
– Ты действительно считаешь, что мне нравится подобное обращение? – саркастически спрашиваю я, следом за ним покидая класс.
– Ну, ты же не возражаешь, когда Джеймс зовет тебя Рыжей!
– Я понимаю. Но он старше и зовет меня Рыжей с тех пор, как научился говорить. А ты просто копируешь его обращение ко мне, – объясняю я.
– И то правда. Но если это тебя так раздражает, я буду стараться, – пожимает он плечами.
Я бью его по плечу.
– О, да ты сильна, особенно для такой мелкой девушки, – говорит он, потирая руку.
– Я не мелкая! – протестую я. – Просто ты очень высокий.
Джеймс уже обедает, когда мы спускаемся. Дом сидит за столом Слизерина с Малфоем, так что Альбус делает постное лицо и идет за стол Гриффиндора вместе со мной.
– Ой! Слизеринским шпионам – нет! – протестует Джеймс при виде Альбуса.
– Мне что, нечего делать, как только шпионить за тобой? – спокойно замечает Ал. – Мне не нужны тайны Гриффиндора, большое спасибо.
И братья, и факультеты начинают соревнование. Наверное, это выглядит странным, ведь Джеймс и Альбус капитаны двух самых конфликтующих факультетов в Хогвартсе. Удивительно, как им до сих пор удается оставаться в дружеских отношениях, даже после того, как мы обыгрываем Слизерин во время квиддичных матчей. Мы с Хью довольно плохо ладим, хоть и учимся на одном факультете!
– Эй, Альби!
Дженни Уинтерс направляется со стороны Рэйвенкловского стола к сидящему вместе с нами Альбусу, которого она теперь называет «Альби». Но видимо, у Ала нет возражений. Любовь странно влияет на людей. Но я все еще считаю, что «Скорпи» — это ужасно. Ал и Дженни сидят, обнявшись, и выглядят такими милыми, что мне даже тошно. Я перевожу взгляд на стол Слизерина, где Доминик и Малфой, видимо, копируют их позу. Меня сейчас стошнит.
Но больше всего меня расстраивает приход Лауры Фелпс в обеденный зал. Она все также совершенно невыносима, а ее улыбка меня выводит из себя, рождая в душе страстное желание ударить, но я не могу. Теперь я в ее полной власти и она это прекрасно осознает.
– Лаура! – восклицает Джеймс. – Как тебе понравилось это прекрасное январское утро?
Он встряхивает своими черными волосами, как всегда делает, желая произвести впечатление на девушек, и смотрит на Лауру огромными карими глазами, которые так похожи на глаза Джинни, когда та пугается. Пока я наблюдаю, как Джеймс охмуряет Лауру, замечаю несколько ревнивых взглядов со стороны группки третьекурсниц. Им, похоже, очень хочется ее убить. Может быть, мне тоже стоит вступить в фан-клуб моего кузена, чтобы иметь законные основания убить ее и перестать беспокоиться?
Сразу после обеда я встаю и, стараясь не привлекать внимания, прощаюсь с народом. Но Лаура замечает мои манипуляции, даже несмотря на то, что полностью увлечена моим идиотом-братцем.
– Ты уже уходишь? – сладко тянет она.
– Эм, да, – бормочу я, – у меня еще предостаточно домашней работы.
– Оу, постарайся не переутомляться слишком сильно. Ты же знаешь… в твоем-то состоянии.
Мне так хочется стереть с ее хорошенького личика эту самодовольную улыбку! Джеймс, как тебе может нравиться такая невыносимая сука? В любом случае, ее ехидные комментарии, похоже, никто не заметил. Может, все же надо было применить Обливиэйт?
Поднявшись в спальню, я обнаружила на подоконнике сову. К ее лапке было привязано письмо. Я поспешила открыть окно и впустить измученную птицу. Отвязать от ее лапы письмо было сущим наказанием, похоже, птица мне так и не простила, ведь я ее буквально выкинула из совятни в тот раз.