Мадам Помфри лечит первокурсника у которого опухли пальцы на руках – видимо, результат травмы на Гербологии. Я жду, пока она закончит с ним и обратит внимание на меня.
— Мисс Уизли, – ласково говорит она, явно меня жалея, – чем я могу вам помочь?
— Эм… – начинаю я, – а мы бы могли поговорить в вашем кабинете?
Она проводит меня внутрь помещения и усаживает в очень удобное бархатное кресло. Мадам Помфри выжидающе смотрит на меня.
— Мне хотелось бы узнать, известно ли вам что-нибудь об усыновлении? – спрашиваю я.
Мадам Помфри удивленно смотрит на меня. Если она только попробует начать меня переубеждать, я закричу. Вероятно, в этом случае я окажусь в психиатрической палате Мунго, но там я явно буду чувствовать себя, как рыба в воде. По крайней мере, никто не будет меня сверлить взглядом и обзывать шлюхой. Честное слово, можно подумать, что я первая женщина, которая оказалась в подобной ситуации за всю историю человечества.
— Усыновление? – скептически переспрашивает мадам Помфри. – А вы уверены, что это ваше окончательное решение?
— Я еще не до конца уверена, – правдиво отвечаю я. – Мне просто интересно, как это происходит.
Мадам Помфри начинает рыться в ящике стола и достает несколько брошюр. Она протягивает их мне. Первая озаглавлена: «Значит, вы беременны», вторая – «Беременность – ваш выбор» и третья – «Радость материнства». Я готова швырнуть на стол эти пособия, ведь там упоминается «радость» и «материнство» в одном предложении. Разве я выгляжу радостной?
— Вы на пороге выбора, Роза, и я рада, что вы задумываетесь над ним, – любезно произносит Помфри, – но не позволяйте группе студентов-идиотов, оскорбляющих вас, влиять на ваш выбор. Ведь мы говорим о вашем сыне или дочери.
— Нет, что вы, – быстро отвечаю я, – этого никогда не случится. Я должна все взвесить. Анатомия не имеет значения, когда дело доходит до воспитания детей. Я ведь не мать.
Мадам Помфри выглядит ощутимо разочарованной после моих слов. Но ведь это правда. Я не мать. В самом деле, мне совершенно не нравятся дети. Помню, когда у тети Одри родилась Люси, (мне тогда было около пяти-шести лет) все ожидали от меня, что я буду носиться вокруг нее. Но, к сожалению, такого не произошло. Я абсолютно не знаю, как вести себя с детьми, не говоря уж о том, что в свои пять лет я была самой настоящей пацанкой, ведь проводила большую часть своего времени вместе с Джеймсом, Фредом, Алом или Тедди, дети просто никогда меня не привлекали.
Я забираю с собой брошюры и покидаю больничное крыло, с четким намерением найти тихий уголок, чтобы сделать свою домашнюю работу, находясь вдали от сплетен и надоедливого внимания. Но такое ощущение, что каждый ученик Хогвартса сейчас бродит по коридорам, стараясь получше рассмотреть Беременную Уизли. Хаффлпаффцы, слизеринцы, рейвенкловцы и гриффиндорцы, они все останавливаются, чтобы лучше меня увидеть, пока я иду по коридору. Гнев просто кипит во мне, пока я наконец-то не взрываюсь:
— Почему бы вам просто не сфотографировать, тогда вы сможете любоваться мной вечно! – кричу я.
Шепотки вокруг меня резко смолкают. Некоторые девчонки хихикают над моей реакцией, а мальчишки выглядят просто перепуганными. Я чувствую, как кто-то хватает меня за руку и тащит из притихшего, но заполненного по самое не могу, коридора.
Это Ал.
Он заводит меня в пустой кабинет Трансфигурации и слезы начинают бежать по моим щекам. Я чувствую, что просто не могу сейчас остановиться. Когда мне попадется Лаура Фелпс, я с таким наслаждением выдеру ей волосы!
— Не плачь, Роза, – успокаивающе произносит Ал.
— Моя жизнь закончена, Ал, как мне НЕ плакать? – кричу я.
— Успокойся! Это еще не конец света… Просто стервятники получили пищу для сплетен, которые оживляют их скучную жизнь, – спокойно говорит Ал.
— Ты бы такое не говорил, если бы именно тебе светила перспектива стать родителем! – плачу я.
Я полностью теряю самообладание. Ал ловит меня за мгновение до того, как я упала бы на пол, и крепко обнимает. Это немного странное ощущение, ведь раньше он никогда меня не обнимал. Правда, никогда не обнимал. Но сейчас он обнимает меня, стараясь защитить, как старший брат. А ведь именно таких объятий я так и не дождалась от отца, когда все рассказала родителям.
— Ты справишься, Роззи, – говорит он. – Ты обязательно справишься.
— Спасибо, Ал, – бормочу я, хотя особо ему и не верю.
— Так, хм… как… как там Малфой? – нервно спрашиваю я.
Ал перестает меня обнимать и становится очень злым. У нас схожие характеры, так что я могу постоять за себя, даже если он начнет кричать, но я надеюсь, что до этого не дойдет. Альбус качает головой.
— Не говори о нем, – говорит он.
— Это будет сложно, – отвечаю я, – я как бы ношу его отпрыска.
— Вот какими словами ты заговорила, – саркастически тянет Ал.
— Ал, не злись на него. Он же твой лучший друг. То, что мы сделали, было очень глупо и безответственно, и теперь мы за это расплачиваемся. Это такая же моя вина, как и его. Мне кажется, он нужен тебе сейчас, как никто другой.
Ал молчит в течение минуты, но затем выражение его лица смягчается.
— Извини, – бормочет он, – просто… Ты мне как сестра, понимаешь? Все это так странно.
— А представь, как все бы выглядело странно, если бы он переспал с твоей родной сестрой, – говорю я, стараясь его рассмешить. Глаза Ала шокировано распахиваются, и он выглядит так, словно прямо сейчас готовится кого-нибудь разорвать.
— Не… вздумай… еще когда-нибудь… сказать… подобное, – говорит он с отвращением.
— Прости, – произношу я с ухмылкой. Ал вздрагивает.
— Спасибо, что не вычеркнул меня из своей жизни, – говорю я, – и за то, что не убил Малфоя, и не попал в Азкабан, и что не привел к запуску цепной реакции развала нашей семьи.
Ал выглядит сбитым с толку, но согласно кивает.
— Не волнуйся об этом, Роза, – улыбается он, – все будет в порядке.
Он подмигивает и оставляет меня в пустом кабинете. Иногда я задаюсь вопросом, что я сделала такого, чтобы заслужить такую большую семью, а бывает, я думаю, что они мое проклятие, которым меня наградили при рождении. Я действительно здорово огорчила мою семью в этот раз. Разрушила брак родителей и уверена, что Дом на меня злится, а дед Артур, вероятно, готов повесить и четвертовать меня за то, что я переспала с Малфоем… А Лили…
Ерунда.
Я совершенно забыла о бедной Лили! Они с Дом вероятно уже сделали себе куклы вуду и теперь с остервенением утыкивают их иголками. Я не осуждаю их. Я самая большая стерва в мире. Я сбегала из гриффиндорской гостиной целую неделю. Я проводила большую часть своего времени в библиотеке и возвращалась в гостиную так поздно, чтобы быть уверенной, что все уже спят. Только так я могла избежать неловких моментов. Я действительно не хочу говорить ни с Лили, ни с Дом… Интересно, она бросила Малфоя или нет? И какой будет моя реакция, если она это все же сделала?
Я возвращаюсь в общую гостиную после разговора с Алом, и слышу музыку. Но надо заходить в любом случае. Молли здесь, как и Фред, Джеймс, Лили… и Дом. Дом не оторвала даже глаз от книги, при моем появлении, но я уверена, она видела меня краешком глаза, ведь ее лицо явно напряглось. Лили старается выглядеть так же, но ей это плохо удается. Джеймс мне ободряюще улыбается, а вот Фред выглядит смущенным. Молли решается заговорить первой:
— Роза… почему ты нам ничего не сказала? – спрашивает она.
— Просто оставь это, Молли, – устало говорю я.
— Мы твои родственники! – говорит она. – Ты обязана была сказать нам, понимаешь. Особенно мне, я староста.
О, Мерлин, она и вправду так же глупа, как и ее мать, тетя Одри.
— Заткнись, Молли, – шиплю я. – Только потому, что ты чертова староста, еще не значит, что ты получишь ответы на все свои вопросы! Я тоже староста, помнишь?
Она в шоке смотрит на меня, но мне все равно. Я просто пробегаю мимо нее и направляюсь в спальню. К счастью, спальня пуста. Если бы Лаура Фелпс была здесь, я бы, наверное, превратила ее в овощ. Я падаю на кровать и задергиваю занавески балдахина, приступая к чтению брошюр. На самом деле, я не вижу смысла их читать. Мой разум уже давно решил: ребенка отдам на усыновление.