– Ты хочешь сказать в полдень? – закатываю я глаза. – Я просто хотела тебя поздравить с днем рождения.
Он выглядит слегка ошарашенным.
– Мой день рождения разве не в субботу? – спрашивает он.
– Сегодня и есть суббота.
– И правда, – неловко соглашается он. – Эм-м… спасибо.
В неловком молчании проходят несколько минут. Папа начинает потирать лоб, и мне становится ясно – у него похмелье.
– Папа, почему тут такой беспорядок? – тихо спрашиваю я.
– Что ты, тут просто немного…
– Здесь свалка! – настаиваю я. – А место, где живет мама, еще хуже! Разве вы двое не могли бы просто поговорить, ну пожалуйста?
– Мне нечего ей сказать, – по-детски отвечает он.
Я тяжело вздыхаю.
– Ладно, просто скажи мне, почему вы двое расстались? Это… это моя вина? – я не могу унять дрожь в голосе.
Лицо папы заметно смягчается. Он присаживается на коврик у камина.
– Роза, это не твоя вина, – говорит он. – И никогда ты не была виновата в этом. То, что случилось, не имеет к вам с Хью никакого отношения.
– Тогда почему? – плачу я. Папа качает лохматой головой.
– Все это сложно.
– Я уже большая девочка и уверена, что смогу все понять.
– Это… – умолкает он. – Просто… просто спроси свою мать.
Великолепно, «спроси свою мать» вот суперское оправдание. Почему отцы думают, что эта фраза избавит их от всех сложностей?
– Ты что изменил ей? – сердито бросаю я. – В этом вся причина?
Голубые глаза отца сузились.
– Ах, так это я виноват? – кричит он, – Я всегда виноват! Может, у твоей матери не такая уж и незапятнанная репутация, как ей это кажется! Ты когда-нибудь допускала мысль, что, возможно, только возможно, изменяла мне именно она?
Я в шоке смотрю на него. Он же это несерьезно. Моя мама просто не могла бы…
Или могла?
– Ты же это несерьезно?
– Я серьезен, – морщится он и после паузы, добавляет. – И не называй меня Ширли.
Когда я была маленькой, мы с папой смотрели фильм «Аэроплан!» каждое рождество, и это была наша с ним любимая фраза. Папа усмехается и у меня как-то сразу становится легче на душе.
– Я должна идти, – говорю я ему. – Мне жаль, что я сомневалась в тебе.
– Все в порядке, – отвечает он, – и Роза?.. Прости меня за то… ну, ты знаешь… я самый ужасный отец в мире.
– Ты самый лучший, папа, – смеюсь я. – Ты всегда будешь для меня самым лучшим отцом.
Я вытаскиваю голову из камина. И полная праведного гнева на свою мать выбегаю из общей гостиной, направляясь к статуе горбатой ведьмы, которая охраняет проход в Хогсмид. Джеймс мне рассказал о ней еще на первом курсе. По крайней мере, этот маленький идиот сделал хоть что-то хорошее, пусть оно даже и идет в разрез со школьными правилами. Я взмахиваю палочкой и шепчу «Диссендио». Статуя отрывает проход, и я спускаюсь в коридор.
Когда я наконец-то добираюсь до подвала в Сладком королевстве, то стараюсь максимально осторожно выбраться из магазинчика, не привлекая дополнительного внимания. Я поднимаюсь в самый верх главной улицы Хогсмида, затем сворачиваю на маленькую улочку, где расположена «квартира» моей матери. Опять достаю палочку и указываю на дверь старого многоквартирного дома.
– Аллохомора!
Я не вижу смысла быть вежливой и стучать в дверь, ведь пришла я сюда с явным намерением прибить мать. Пока я поднимаюсь по множеству лестничных пролетов, я успеваю встретить на своем пути ведьму, которая окидывает меня хмурым взглядом. Наверное, это из-за того, что я молода и у меня нет такой огромной бородавки на веке, как у нее. В любом случае, это объяснение ничем не хуже, чем любое другое. Я добираюсь до маминой квартиры и начинаю тарабанить в дверь, как сумасшедшая. Когда мама открывает мне, она выглядит очень сердитой, но увидев, что это я, мгновенно начинает улыбаться.
– Роза! Какой приятный сюрприз! Я и не знала, что на сегодня назначен поход в Хогсмид…
Я врываюсь в квартиру и на мгновение забываю, зачем вообще сюда пришла. Квартира выглядит совершенно иначе. Во-первых, она стала примерно в три раза больше, чем была раньше, и сейчас здесь стоят кожаный диван и телевизор. Кухня же просто огромная, а спальня находится возле гостиной, чего точно не было в мое прошлое посещение, и рядом расположена ванна. Мама продела просто невероятную работу, чтобы расширить комнату с помощью заклинаний.
– Тебе нравится? – взволновано спрашивает она. – Это заняло много времени, но…
– Ты изменяла отцу? – перебиваю ее я.
Мне и вправду очень хочется услышать «нет» и чтобы я могла сказать ей, что они ссорятся по какой-то совершенно надуманной причине и не важно, кто не прав.
– Понимаешь, Роззи…
– Я засчитаю твой ответ, как «да», – шиплю я.
– Просто сядь, – приказывает мама, и я делаю, как она говорит. Она присаживается на диван (на очень удобный диван, стоит отметить) и смотрит на меня.
– Так ты все же изменила ему? – снова спрашиваю я.
– Ты говоришь так, словно у меня была интрижка на стороне, – качает она головой. – Ничего не было.
– Но, похоже, что что-то все же было, – сердито отвечаю я.
– Это случилось до твоего рождения, дорогая, – говорит мама, словно это все объясняет.
– Что ты сделала?
Мама вздыхает и запускает руку в густые каштановые волосы.
– Я никогда не могла бы подумать, что мне вновь придется это все рассказывать, – говорит она, сдавшись. – Все произошло после того, как я и твой отец обручились.
– Ты изменила ему, пока вы были обручены?!
– Позволь мне все рассказать, Роза!
Я заткнулась.
– Мы тогда только тем и занимались, что постоянно ругались по поводу и без… я не знаю… скажем, мы переживали не лучший период наших отношений. Нет, в этом не было ничего страшного. Просто мы спорили по любому поводу. И тогда твоя тетя Джинни пригласила нас на вечеринку к одному из ее напарников по команде… ну, ты знаешь из Холлихейдских Гарпий… так вот, мы с Роном приняли приглашение и пришли. Перед самим выходом мы с ним опять поссорились и прибыли туда, скажем, не в самом лучшем настроении.
Он направился сразу к Гарри, который как всегда принял его сторону, а я осталась в одиночестве, ведь Джинни тоже убежала болтать со своими друзьями по команде. Поэтому я решила (впервые в моей жизни) напиться, чтобы забыть обо всем. Это оказалось очень плохой идеей, ведь мой организм совершенно не приспособлен к алкоголю…
– Расскажи мне об этом, – бормочу я.
– Ну, потом я встретила старого э-э друга, которого я не видела уйму лет. Он был другом одного из Гарпий и тоже играл в квиддич… Виктор Крам.
– Разве это не тот говнюк, который сейчас играет за Болгарию? – спрашиваю я.
– Он не говнюк, – отвечает мама. – Просто твой отец так к нему относится. А ведь когда-то, Рон был его страстным поклонником, прежде чем…
– Прежде чем что?
– Ну … скажем я… э-э… пошла с ним на Рождественский бал на четвертом курсе.
Мама была парой Виктора Крама? Да она же сейчас покраснела.
– Во всяком случае, Рон тоже проявил в тот вечер повышенный интерес к Лаванде Браун. Он флиртовал с ней, чтобы заставить меня ревновать. Вот и вышло, ведь я была не очень трезвой и я вроде…
– Вроде что? – озадаченно спрашиваю я.
– Я… поцеловала Виктора.
– И?
– И вот что из этого вышло! – говорит она.
Поцелуй?
Один поцелуй?
И это случилось более восемнадцати лет назад?
Из-за этого распалась моя семья?
– А папа знает, что это был всего лишь поцелуй? – спрашиваю я ее.
– Знает, но он все еще обвиняет меня в этом. Вот почему я так на него зла, Роззи. Он снова использовал это против меня… он пытается заставить меня чувствовать себя виноватой, а я просто не могу этого больше терпеть! Я не собираюсь его прощать и ждать, когда же он наконец-то повзрослеет!
Я молчу несколько минут. Мне сложно поверить, что мои родители ведут себя, как дети. Просто мама поцеловала когда-то болгарина, потом родители поженились, а теперь они разводятся? Я никогда не слышала ничего более смешного в своей жизни!