Дом, Джеймс и я покидаем Большой зал, даже не закончив наш обед. Слизеринцы продолжают петь и издеваться, пока уходящий Джеймс не вскидывает палочку и взмахивает в сторону знамен Слизерина. Раньше на них можно было прочесть надписи – «Успех змей!» и «Слизерин – лучший!». Но теперь они вещали следующее – «Змеи – дерьмо» и «Слизерин – сволочи». Я знаю, что это не даст нам реванша, но все выглядит довольно забавным, особенно если учесть, что никто не может изменить надписи на знаменах обратно.
Мы с Джеймсом забываем на некоторое время наши разногласия, чтобы объединиться в общей ненависти во всем, что касается Слизерина. А Дом все также продолжает сердиться.
– Самодовольные ублюдки! – кричит Джеймс, пиная кресло, стоящее в нашей гостиной. – Мне стыдно, что мой брат – их капитан!
– Я их ненавижу, – практически кричит Дом. – Как же сильно я их всех ненавижу!
– Я знаю, – соглашаюсь я. – Я имею в виду, они выиграли всего лишь однажды один паршивый матч…
– Десять жалких очков! – восклицает Джеймс.
– Десять очков! – продолжаю я. – А они ведут себя так, словно им принадлежит вся школа!
Дом падает в кресло, которое только что пинал Джеймс, а я усаживаюсь возле камина, скрестив ноги. На наших лицах появляется очень похожее брезгливое отвращение.
– Если подумать логично, – произношу я через несколько минут, – то у нас все еще высокие шансы на победу.
– Нет, не у нас, – грустно говорит Джеймс.
– У нас! – настаиваю я. – Если Слизерин проиграет Райвенкло в следующем матче, а мы победим Хаффлпафф…
– Ага, но мы не победим Хаффлпафф, – говорит Джеймс.
– Что за пораженческое настроение! – агрессивно восклицаю я.
– Он имеет в виду… мы не сможем победить без тебя, Роза, – говорит Дом.
– Что? Конечно же, вы выиграете без меня! – восклицаю я. – Я была всего лишь вратарем… и не самым лучшим!
– Ты была великолепным вратарем – лучшим игроком в нашей команде, – серьезно произносит Джеймс. – Кармайкл по сравнению с тобой – отстой. Именно по этой причине мы проиграли сегодняшний матч.
Мы снова молчим. Я не могу помочь, но чувствую, что часть вины за сегодняшний проигрыш Гриффиндора лежит и на мне.
– Знаешь, что тебе тогда надо сделать, Джей, – говорю я, и он выжидающе на меня смотрит. – Чтобы вратарь Слизерина тоже оказалась беременной.
Дом от отвращения кривится.
– Ты видела Генриетту Флинт, Роза? – спрашивает Дом, пытаясь сдержать смех.
– Кто-то определенно что-то уронил на ее лицо, когда она была маленькой, – замечает Джеймс.
– Точно, – смеюсь я. – Я знаю, кто будет хорошим вратарем, хоть она никогда раньше не играла в команде.
– Кто? – спрашивает Джеймс.
– Лили.
Джеймс и Дом обмениваются скептическими улыбками.
– Лили? – смеется Джеймс, приподняв брови. – Моя маленькая сестричка?
– Ладно, я понимаю, что она не может это продемонстрировать, но она прекрасный игрок, – настаиваю я. – Я говорю тебе, когда мы были детьми и играли с папой и дядей Гарри, она была даже лучше меня.
Джеймс задумывается.
– Она не станет играть, – произносит Дом.
– Почему нет?
– Она никогда не приходила на отборочные запасных игроков, – говорит она, – хотя я просила ее об этом множество раз.
– Все из-за того, что она боялась насмешек Фреда и Джеймса, – отвечаю я ей. – Я прослежу, чтобы она пришла на следующую тренировку.
Мы слышим голоса, доносящиеся сквозь приоткрывающийся портрет, и видим, входящую Лили, держащую за руку Лоркана. Мы с Дом только обмениваемся ухмылками, а вот Джеймс недовольно хмуриться. Лоркан выглядит смертельно перепуганным под негодующим взглядом Джеймса. Лицо Джеймса моментально меняет выражение с откровенной злобы до открытого отвращения, когда он видит, появившихся следом за сестрой Ала и Малфоя, все так же одетых в квиддичную форму и зеленые шарфы.
– Лили, – окликает ее Джеймс. – Подойди сюда на минутку.
Он зол, но Лили будет сердита гораздо сильнее него, если Джеймс вдруг решит устроить тут шоу. Она отпускает руку сильно нервничающего Лоркана, и подходит к Джеймсу.
– Какого черта они здесь делают? – шипит на нее Джеймс.
– Ты имеешь в виду: нашего брата, его лучшего друга и близкого друга нашей семьи? – холодно спрашивает она.
– Я имею в виду, – яростно шепчет он, – грязных, слизеринских подонков!
О, Мерлин, это было последним, что он мог сказать в данный момент.
– Ты невероятен! – шипит Лили в ответ. – Эти подонки были твоими друзьями до тех пор, пока вы не проиграли этот тупой квиддичный матч!
– Подожди, Лили, квиддич не тупой. Давай ты не будешь говорить то, о чем потом пожалеешь, – успокаивающе говорю я. Она кидает в меня негодующий взгляд, которым так знаменита ее мать, чтобы я заткнулась.
– Перестань быть таким больным неудачником, – огрызается Лили. – Это всего лишь игра!
– Ты недостойна носить фамилию Поттер! – кричит Джеймс, вскакивая со своего места.
– Оу, правда что ли? – кричит она. – Ты идиот, Джеймс! Папа говорил нам, когда мы впервые ехали в Хогвартс, что слизеринцы и гриффиндорцы должны ладить, иначе может разразиться еще одна война! А вот ты стараешься воскресить старые предубеждения! Меня от тебя тошнит!
Ал и Малфой перестают скандировать «Вперед парни в зеленом» после крика Лили. Лоркан выглядит так, словно готов прямо сейчас грохнуться в обморок. Он, очевидно, понял простое правило «никогда не ругаться с Лили Поттер». Малфой усаживается на подлокотник кресла Дом и обнимает ее, но она стряхивает его руку. Что же, видимо, квиддич гораздо важнее любви. Я стараюсь скрыть рвущийся смех, но могу с уверенностью сказать, что мне это не удалось, и ухмылка-таки появилась на моих губах. Малфой выглядит раздраженным.
Лили выбегает из общей комнаты, бросив выразительный взгляд на Лоркана. А Альбус смеется, как маньяк, и в мою голову закрадываются подозрения, что он просто пьян. Альбус Северус Поттер никогда не бывает пьян, насколько мне известно и, в особенности, не в четыре часа дня.
– Никаких шансов, что она пройдет отборочные в нашу команду! – рычит Джеймс в сторону портрета, хотя Лили уже давно там нет. Джеймс проносится мимо Ала и Малфоя, одарив их презрительными взглядами и, громко хлопнув дверью, скрывается в своей спальне.
– Некоторые люди просто не умеют проигрывать, – говорит Ал, садясь в кресло, которое только что освободил Джеймс.
– А некоторые люди, даже выиграв, ведут себя ужасно, – отвечаю я.
– А как же то время, когда Гриффиндор выигрывал кубок…
– Какое время? – обрываю его я. – Мы выигрывали кубок не так уж и часто.
– В прошлом году, – продолжает Ал. – Вы не могли об этом заткнуться почти месяц, а еще вы поднимали чаши, провозглашая тосты: «Салазар был пустым местом» и «Слизеринцы летают, как магглы».
– Это было довольно забавно, – смеется Дом, и я согласно киваю.
– Не переживай, мы повторим это и в этом году, – улыбаюсь я.
И это правда, ведь я не собираюсь позволить Слизерину победить. Если я ещё хоть раз услышу, эти слизеринские напевы, у меня просто лопнут барабанные перепонки.
Мы чемпионы, мой друг,
И мы будем продолжать бороться до самого конца.
Гр-р-р.
========== Глава 15. Дочь своего отца ==========
Кажется, каждый день начинается одинаково: рано утром рвота, завтрак, опять рвота, занятие, после занятия снова тошнит, занятия, обед, занятия, ужин, после ужина возобновляется тошнота (в зависимости от того, что было на ужин), домашнее задание, учеба, слезы в начале вечера, домашняя работа, слезы в середине вечера, отдых в общей гостиной, кровать, а потом я еще полночи плачу и засыпаю. Ну, это обычный график, впрочем, иногда он всё же меняется.
Через неделю после матча Слизерин-Гриффиндор, слизеринцы все еще продолжают напевать свои песенки в честь победы. Дом, у которой терпения еще меньше, чем у меня, в среду уложила двух слизеринских шестикурсников: Паркинсона и Бриггс в Больничное крыло из-за того, что они пели «Уизли – наш король» (правда, заменив на «Уизли – уродина»… у них примерно столько же мозгов, сколько у груды камней). Так что Дом теперь отбывает отработку, но она по-прежнему уверена в своей правоте.