– Может быть, тот парень со Слизерина тебя чем-то огорчил? – спрашивает он.
Теперь моя очередь поднимать брови. Кто этот парень на самом деле? Неужели он жил последние несколько месяцев на необитаемом острове? Конечно, он просто обязан знать, что я беременна от этого «парня со Слизерина».
– Нет, – отвечаю я. – Это был всего лишь Малфой.
– Я видел, как ты его ударила, – говорит Библиотечный человек, – я просто подумал…
– Нет же, я просто пошутила, – говорю я. Похоже, у этого парня серьезные проблемы.
– Я вижу, – кивает он. – Это хорошо. Но мне интересно, не могла бы ты мне помочь?
Я киваю ему на стул рядом со мной, и он неохотно и очень неуклюже усаживается на него. Он пристально вглядывается в свою книгу и нервно заламывает руки.
– Что я могу для тебя сделать? – спрашиваю я.
– Н-ну… Мне было интересно, твоя кузина пока без парня? – быстро произносит он.
Я удивленно поднимаю брови. Как Дом умудряется на этой земле отхватить так много парней? (Ах да, в ней же течет кровь вейлы, наверное, в этом вся причина).
– Ты имеешь в виду Дом? Ну, она на самом деле занята, – говорю я. И в самом деле сейчас у нее двое парней, может она захочет себе и третьего?
– Нет, не ее, – отвечает он.
– Ох… Лили? – спрашиваю я, думая, что Лили слишком молода для него, он все же семикурсник.
– Н-нет.
– Рокси?
– Нет…
– Джеймс?..
– Это другая твоя кузина. С рыжими волосами.
Определенно, это сужает круг поисков.
– Ты же не имеешь в виду… Молли? – спрашиваю я в таком шоке, что даже не могу скрыть свое удивление.
Его глаза загораются, и он кивает, отчаянно краснея. Я даже не знаю, почему сразу не подумала о ней, наверное, я всегда воспринимала детей Перси, как нечто совершенно бесполое и непонятное. Ведь я знаю Молли уйму лет, но даже не могла себе вообразить, что существуют на свете люди, которые могут ей симпатизировать. Я даже не люблю ее, хоть мы и родственники. Она самый раздражающий человек в мире.
– Конечно, это она! – я ничего не могу с собой поделать, чтобы не хмыкнуть. И я прикладываю просто титанические усилия, чтобы не спросить: «А почему она?».
– Великолепная, – нервно улыбается он.
Только тот, кто влюблен в Молли, может произнести слово «великолепно» как нечто совершенно невообразимое. Затем он коротко кивает мне и возвращается к своему столу в углу библиотеки, где, как мне кажется, он и родился. Это, наверное, было самым странным событием, которое когда-либо случалось со мной в библиотеке.
Я собираю свои вещи, с ужасом думая, а не найдется ли еще кто-нибудь, кто захочет поинтересоваться у меня, а не встречаются ли с кем-то мои кузины. Мне надоело быть свахой. Должна ли я выглядеть доброй и располагающей? Потому что, честно говоря, я вовсе не такой человек. Я покидаю библиотеку в довольно странном состоянии, хотя у меня не сделана даже половина домашней работы. Я сталкиваюсь с Дом по пути в Большой зал, направляясь обедать. Она улыбается и машет мне, так что у меня исчезают последние мысли о том, что я смогу сбежать, а она этого даже не заметит.
– Где ты была весь день? – небрежно спрашивает она, словно и не изменяет своему парню с Марком Меттьюзом.
– Вязала! – восклицаю я, а она одаривает меня таким взглядом, словно сомневается в моем психическом здоровье.
– Ты… вязала, – произносит Дом, приподняв брови.
– Нет, – отвечаю я, и мой голос звучит на октаву выше, чем обычно. – Просто… я забыла… Мне нужно кое-куда идти.
Я срываюсь в противоположном направлении в сторону выхода из замка. Я решила, что лучше мне будет сходить прогуляться по территории. Я начинаю спускаться в сторону хижины Хагрида, но если честно, мне абсолютно ни с кем не хочется разговаривать. Мне просто необходимо время, чтобы разобраться в этом запутанном любовном треугольнике – Доминик/Марк/Малфой. Но ведь это же не мое дело, верно? Это Дом предстоит выбирать между ними. Я могу же жить, как и жила, словно ничего и не слышала. И тогда, лет через двадцать, я и правда забуду обо всем, что произошло. Определенно, это великолепный план.
Есть одно место, где я люблю сидеть и думать – мемориальный обелиск. Он представляет собой массивную статую феникса, и был воздвигнут на берегу озера после окончания Второй магической войны. На нем выбиты имена всех, кто погиб во времена первой и второй войн. Я подхожу к статуе, которая взмывает вверх на высоту около тридцати футов, и провожу по именам пальцами, пока не нахожу имя «Фред Уизли». Я сажусь перед статуей и сворачиваюсь калачиком, чтобы согреться. Под именем Фреда находятся имена «Ремус Дж. Люпин» и «Нимфадора Тонкс-Люпин» – родители Тедди. И в самом низу, словно подчеркивая все жертвы войны, стоит всего одно имя «Гарри Джеймс Поттер – Мальчик, который спас». Гарри всегда ненавидел тот факт, что его имя появилось на обелиске. Он настаивал на том, что он не победил Волдеморта, и что того поразил собственный эгоизм и ненависть. Этот человек слишком приуменьшает свои заслуги. Мне кажется, что ему обязательно нужна помощь психотерапевта.
Я не знаю, сколько времени провела, смотря на статую и читая множество имен, которые золотом горят на камне. Я довольно часто сюда прихожу, и знаю практически наизусть, в каком порядке выбиты имена. Я всегда улыбаюсь, когда читаю «Добби, домовой эльф», потому что прекрасно помню, сколько пришлось вытерпеть маме, папе и дяде Гарри, чтобы настоять на указании имени Добби в списках жертв войны. Мне кажется, это справедливо. Домовые эльфы такие же живые существа, как и мы. Его имя появилось на обелиске всего несколько лет назад.
Я настолько очарована статуей, что совершенно не замечаю, как кто-то садится рядом со мной.
– Ты еще не замерзла, чтобы продолжать здесь находиться? – спрашивает Марк.
Я смотрю на него, слегка прищурившись, и вновь перевожу взгляд на обелиск.
– Разве я сделал, что-то не так? – непонимающе спрашивает он.
– Ты прекрасно знаешь, что сделал, – спокойно отвечаю я.
– Эм, извини Роза, но я что-то не пойму, – произносит он.
– Я просто не могу поверить, что ты отрицал это, – шепчу я, горько усмехаясь.
– Отрицал что? Я не имею ни малейшего…
– Ты и Дом! – восклицаю я. – Вот, что я имею в виду!
Глаза Марка расширяются. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрывает.
– Она тебе сказала?
– Нет, – отвечаю я. – Я услышала это от тебя. Теперь мне понятно, почему ты так старался, чтобы помирить меня с Малфоем.
– Роззи, вовсе не поэтому…
– Пару месяцев назад, узнав об этом, я бы страшно обрадовалась, – со стыдом сознаюсь я, – но сейчас мне противно находится в вашем с Дом обществе! Малфой хороший парень и он любит Дом… что он сделал тебе такого? Что он сделал, чтобы все это заслужить?
Марку хватает совести не смотреть мне в глаза и даже устыдиться. Он устремляет взгляд на мемориальный обелиск.
– Я не хочу, ни в коем случае, так поступать с Малфоем, – говорит он серьезно. – Просто я всегда любил Дом, понимаешь? И она счастлива со мной… она не должна страдать, находясь рядом с ним.
– Я не думаю, что ты можешь за них решать! – яростно говорю я. – Почему ты решил вмешаться в их отношения?
Да, чья бы корова мычала, ведь на Новый год я целовалась с Малфоем. Но ведь ничего не было. Это был экспромт, мы поддались ностальгии прошлого. И вовсе у нас не было каких-то планов или еще чего-нибудь. Я до сих пор считаю себя высокоморальной личностью.
– Я просил Дом рассказать все ему, – говорит Марк, – но она говорит, что не хочет причинять ему боль.
– Думаю, ему станет только больнее, если все будет продолжаться дальше? – давлю я. – Он имеет право знать. Ты делаешь из него дурака. Он мой друг…
– Пожалуйста, – усмехается Марк. – Не надо говорить «друг», ведь Малфой тебе далеко не друг.
– И что это должно значить? – негодующе спрашиваю я.
– Это значит, что хоть вы с Малфоем и утверждаете, что между вами только дружба, но вам никуда не деться от факта, что ты носишь его ребенка, Роззи. Между вами всегда будет связь. И именно поэтому у Дом и Малфоя никогда не будет прав друг на друга.