Когда я теперь смотрю на него, я знаю, что безусловно не люблю его. Я восхищаюсь им, я смотрю на него, я уважаю его, люблю, но только как лучшего в мире друга. Но, Мерлин, если бы я стала сейчас миссис Люпин, вряд ли бы я была счастлива.
Один из друзей Тедди, Эван, стоит передо мной, протягивая руку. Он шафер жениха, и это, своего рода, моя обязанность — станцевать с ним. Есть ли шанс, что у меня получится это сделать и не опозориться?
— Иди, Роззи! — приказывает папа, сидя за соседним столом рядом с мамой, Джорджем и Анджелиной.
Отлично.
Этот чертов танец тянется слишком долго.
Мне нужно найти его. Мне нужно сказать ему…
Что, черт возьми, я могу ему сказать? Я слишком неуклюжа, когда речь заходит о чувствах. И, скорее всего, я умудрюсь оскорбить его или еще что-нибудь в этом же роде.
— Все хорошо? — спрашивает Эван, пока мы неловко танцуем.
— Да, отлично, — отвечаю я, и как только музыка заканчивается, я немедленно отстраняюсь. — Спасибо за танец.
Я бегу к столу, где сидят Фред с Джеймсом, Марк и Дом, и хватаю ее за руку.
— Нет, — твердо говорю ей.
— Прости?
— Нет, — повторяю я. — Мне никто больше не нравится!
Дом хватает мгновения, чтобы сообразить, о чем я говорю.
— Ах, да, — произносит она. — Это хорошо.
— Ты видела Скорпиуса? — отчаянно спрашиваю я.
— Ну как бы… — замолкает она.
— Что значит, как бы? — шиплю я.
Она смущенно отводит глаза.
— Я видела, как он беседовал с одной из моих дальних кузин позади шатра.
Я знаю, кто она. Это на нее он смотрел во время церемонии. Вместо того чтобы расстроиться из-за этого, я направляюсь туда, безумно злясь.
— О, нет, она его не получит, — рычу я, — я увидела его первой…
Я вылетаю из шатра, как какой-то супергерой, мчащийся на выручку. Скорпиуса уже нет снаружи, а вот девка, с которой он болтал — есть. Я напрягаю всю силу воли, которая у меня есть, чтобы не достать палочку и не проклясть ее блондинистую голову. Подхожу к ней с таким самоуверенным видом, что она удивленно приподнимает брови, окидывая меня очень циничным и покровительственным взглядом.
— Прости, — сладко улыбаюсь я. — Ты знаешь парня, с которым только что разговаривала? С такими светлыми волосами?
— Скорпи-и-уса? — спрашивает она.
— Именно, — отвечаю я. — Видишь? — я указываю на свой живот. — Это его. Так что даже не думай.
— Это есть ребьенок? — с сильным французским акцентом спрашивает она.
— Да, — произношу я. — А еще он ужасный фетишист во всем, что касается ног, и не думаю, что тебе захочется с ним связываться.
Она выглядит немного напуганной, а затем уходит со своей подругой. М-да, лучше бы Скорпиусу не знать, как я только что подмочила ему репутацию. Но, черт, я не собираюсь уступать его какой-то там вейле.
Я оббегаю сад, как сумасшедшая, ища Скорпиуса. Отмечаю, что Лоркан и Лили сидят на дереве и целуются, в то время как Лисандр играет с карликовым пушистиком, и, Мерлин знает, откуда он его достал. Но дальше я натыкаюсь на то, что меня действительно шокирует.
Ал целует девчонку, которой я только что сказала, что она флиртовала с отцом моего ребенка.
Поверьте, существуют некоторые предложения, которые вы обещаете себе в шести— или семилетнем возрасте никогда не произносить, и это как раз одно из них.
Какого черта он творит? Но я так рада, что бедняжка Дженни решила, в конце концов, не идти на свадьбу.
— Ой! Поттер! — кричу я ему, и девушка отстраняется от него. Она хмуро смотрит на меня, словно говоря «Снова ты!», и, полагаю, я вполне могу ее понять.
— Чего тебе? — ворчит Ал во власти зеленого змия.
— Где Малфой? — я решаю, что пытаться что-то ему доказать в таком состоянии бессмысленно, все равно что продавать эскимосам лед, так что я просто перехожу в наступление.
— Не знаю, наверное, в туалете, — пожимает он плечами.
Конечно же! Я никогда бы не додумалась искать его там! Я спешу к дому, чтобы убедиться, что очередь в туалет достаточно длинная. Но опять же, Скорпиус, скорее всего, решил воспользоваться ванной в их спальне. Так что я спешу наверх.
Не потрудившись постучать (я слишком тороплюсь, чтобы утруждать себя банальной вежливостью), я пробегаю комнату и точно так же без стука вламываюсь в ванную. Слава Мерлину за его милосердие, Скорпиус моет руки, и выглядит чрезвычайно удивленным, когда я врываюсь в помещение.
Из всех способов признаться в любви, этот, наверное, самый не романтичный.
— Я-я могу чем-то помочь? — заикается он.
— Просто слушай, Малфой, — шиплю я, и не понимаю, почему же я так зла. — Ты просто выслушаешь меня! Ты не можешь просто сказать, что любишь меня, а потом игнорировать весь день! И знаешь, я вовсе не влюблена в Тедди…
— Да, верно, — бормочет он.
— Не перебивай меня! — кричу я, и он выглядит немного испуганным. Это, и правда, совсем не хорошо. — Я не люблю Тедди, может, прежде мне и казалось по-другому, но сейчас точно нет. Я знаю свое сердце гораздо лучше тебя.
Он смотрит вниз на свои туфли.
— И-и… — пересиливаю я себя, — т-тебе стоит убедиться в правдивости информации, прежде чем ты кого-то в чем-то обвиняешь, ладно?
Я ударяю его в плечо. Ведь так, причиняя боль, я пытаюсь выразить свою любовь к кому-то. Я не шутила, когда говорила, что мне нужна терапия.
— И что за информация? — хмурится он.
— Информация такова… — запинаюсь я. — Т-такова… л-ладно, я, правда, не знаю, что там за информация!
Да, я все испортила. Может быть, я уже проснусь посреди этого кошмара.
— Ну, тогда какого ты орешь на меня в туалете?! — кричит он.
— Я люблю тебя, идиот!
Он выглядит совершенно потрясенным. Хорошо. Он выглядит крайне шокированным. И я делаю то, что сделала бы любая безумная девушка, ворвавшаяся в ванную к парню, чтобы сказать ему, что же она чувствует.
Я целую его. Наконец-то.
========== Глава 24. Клинический идиот ==========
Время, кажется, остановилось, пока я ждала, когда же он ответит на мой поцелуй. Мое сердце бешено колотилось, и я понимала, что если он не ответит мне в течение ближайших нескольких секунд, то я просто умру на месте от смущения. Пять очень долгих секунд прошли, но ничего так и не изменилось. Это все равно, что целовать труп. О, Мерлин, неужели я сделала все только хуже? Но как, черт возьми, у меня это получилось? Парень стучит тебе, говорит, что любит тебя и готов помочь вырастить вашего общего ребенка… и ты думаешь, что он будет счастлив узнать, что чувства взаимны, но нет. Очевидно, нет.
Я отстраняюсь от него. Наверное, он не закрывал глаза во время нашего пятисекундного поцелуя, потому что они готовы выскочить у него из орбит от шока. Его руки безвольно висят вдоль туловища, и он даже не попытался меня страстно обнять, как я ожидала. Это только лишний раз показывает, что он и правда все равно, что труп. Интересно, он умер? Могу я вычеркнуть «некрофилию» из моего списка вещей, которые обязательно надо сделать перед смертью? Потому что, по правде говоря, никто не захочет целовать мертвое тело. Это просто одна из тех вещей, которые…
Прекрати, Роза. Подумай о нормальных вещах хоть раз в жизни. И посмотри: Скорпиус неловко чешет голову, а это означает, что он совсем не труп, а все еще очень даже жив. Он прочищает горло, а затем переводит взгляд на пол.
— Ты бы мог что-нибудь сказать, — нарушаю я молчание. Нормальный человек от стыда уже бы вылетел из комнаты сломя голову, вырыл бы в саду яму и провел в ней остаток жизни. И не поймите меня неправильно: я собираюсь все это сделать, но не раньше, чем успею опозориться по самое не хочу.
Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем вновь его закрывает. Затем хмурится и начинает кусать нижнюю губу, как и всегда, когда чем-то расстроен.
— Ну, знаешь, хоть что-нибудь, и это уже было бы неплохо, — нажимаю я. — И я прекрасно знаю, что ты не потерял способность говорить.
Я должна развернуться и бежать, знаю, что должна. И очень этого хочу, поверьте. Но так же я хочу знать, почему, черт возьми, он не целует меня больше.