— Никакой петрушки и никакой начинки из улиток. Но баварский крем присутствует.
— Я внесу в Сенате предложение устроить триумф в твою честь, — сказал я, быстро хватая пончик. В мире, который построен на принципах любви, мудрости и сопереживания, это положило бы конец моим утренним злоключениям. Но, к сожалению, наш мир не таков, и только успели пончики с комфортом расположиться в моем желудке, как телефон на рабочем столе зазвонил, взывая к моему вниманию. И каким-то образом по тону его звонка я понял, кто со мной хочет поговорить.
— Что ты делаешь? — строго спросила Дебора, не поздоровавшись.
— Перевариваю пончик, — ответил я.
— Продолжишь в моем офисе, — отрезала она и бросила трубку.
Деборе наверняка известно, что спорить с тем, кто тебя не слышит, очень трудно, поэтому, не желая совершать чудовищное усилие и перезванивать, я направился в отдел убийств к столу Деборы. Этот, откровенно говоря, так называемый офис — скорее неогороженное пространство. Однако она, казалось, была не в настроении играть в слова, и я не стал предлагать ей.
Дебора сидела в своем кресле за столом и сжимала в руках нечто напоминавшее официальный отчет. Ее новый напарник Дик стоял у окна с выражением дурацкой радости на красивом до неприличия лице.
— Посмотри на это, — сказала Дебора, ударив по листам, которые держала в руке, тыльной стороной ладони. — Ты можешь поверить в это дерьмо?
— Нет, — признался я, — потому что отсюда не могу прочитать это дерьмо.
— Мистер Ямочка-на-Подбородке, — продолжила она, указывая на Дика, — разговаривал с семьей Спанос.
— Эй! — отозвался Дик.
— И он нашел мне подозреваемого, — сказала Дебора.
— Человека, представляющего интерес для расследования, — очень серьезно произнес Дик на хорошем официальном жаргоне. — Он не является подозреваемым.
— Он, мать его, единственная ниточка, которая у нас есть, и ты молчал всю ночь, — огрызнулась Деб. — А я должна читать об этом в чертовом отчете, мать его, в девять тридцать на следующее утро.
— Я должен был напечатать его, — объяснил Дик слегка обиженным тоном.
— Две девочки пропали, капитан хочет оторвать мне голову, пресса готова взорвать атомную бомбу, чтобы получить новости, а ты молча печатаешь отчет?
— Да ладно, какого черта, — сказал Дик, пожав плечами.
Дебора заскрежетала зубами. То есть она и вправду это сделала. Когда я читал о скрежещущих зубами людях в фантастических рассказах, то никогда не думал, что столкнусь с подобным в реальной жизни. Но тем не менее я стоял и пораженно наблюдал, как Дебора скрежещет зубами. Она хотела, видимо, сказать, что-то очень жесткое, но передумала и швырнула отчет на стол.
— Пойди принеси кофе, Дик, — приказала она наконец.
Дик выпрямился и, прищелкнув языком, указал пальцем на Дебору:
— Сливки и два кусочка сахара. — И побрел к кофеварке в дальнем конце коридора.
— Я думал, ты предпочитаешь черный кофе, — заметил я, когда Дик скрылся из виду.
— Если бы это был его последний косяк, я стала бы самой счастливой девчонкой на свете, — сказала она. — Пошли.
Она уже шла в направлении, противоположном тому, в котором скрылся Дик, и все мои возражения уже ничего не значили. Я со вздохом последовал за ней, размышляя, не называлась ли книжка, из которой Дебора почерпнула эту манеру, «Бульдозеры и их стиль управления».
Я догнал ее у лифта.
— Будет слишком, если я спрошу, куда мы идем?
— Тиффани Спанос, — пояснила она, второй раз стукнув кулаком по кнопке «вниз», — старшая сестра Тайлер. — И она еще раз ударила по кнопке.
Не сразу, но к приезду лифта я вспомнил.
— Тайлер Спанос, — произнес я, входя следом за Деборой в лифт, — девочка, которая пропала с… эмм… Самантой Альдовар.
— Да, — подтвердила Деб. — Недоумок поговорил с Тиффани Спанос о ее сестре. — Я понял, что недоумок — это Дик, и кивнул. — Тиффани утверждает, что Тайлер давно уже увлеклась всей этой готической мутью, а потом встретила на вечеринке парня, который оказался готом в квадрате.
Я, конечно, был далек от всякого рода молодежных субкультур, но все же знал, что готы — это модное течение для подростков с плохим цветом лица и на редкость отвратительным вариантом подростковых переживаний. Насколько мне известно, типичный образ гота подразумевал черную одежду и очень бледную кожу. При этом следовало слушать электронную музыку и печально смотреть DVD с «Сумерками». Было очень трудно представить все это возведенным в квадрат, но воображение Деборы с этим справилось.
— Могу я спросить, что значит «гот в квадрате»? — скромно спросил я.