На Карпушкина и Ванюшу неловко смотреть: до того несчастной выглядит мужская часть нашего коллектива. Карпушкин суетливо хватает со стола бумаги, возвращает их на место, надевает очки, снимает их, затем, наконец, берет ноутбук и присоединяется к поджидающим его коллегам. Как только за ними закрывается дверь, Майка выносит вердикт:
— Трындец котенку.
Меня немного коробит ее безжалостный тон, но не могу не ответить, что она может быть и права. Карпушкин, мягко говоря, несколько небрежен в ведении дел: берется сразу за несколько — и ни одно не доводит до конца, не совсем корректно оформляет документацию, может упустить из виду немаловажные моменты — в общем, он не самый лучший сотрудник. Почему не возьмут на его место кого получше? Мало кто из действительно стóящих специалистов согласится переехать в местность, где в мае местами еще лежит снег, а уже в июне на зубах задорно поскрипывают песок и мошкара.
Карпушкин возвращается только через два с половиной часа, уставший и еще более суетливый и растерянный, чем обычно. Ванюши нет. Я так полагаю, пока Коль остается в офисе, он будет держать переводчика своего отдела при себе: далеко не все на предприятии могли изъясняться по-немецки.
Меня так и подмывает спросить, все ли в порядке у нашего руководителя, но я вспоминаю Руслана и сдерживаюсь.
Затем наступает очередь Утюжковой. Она деловито подхватывает ежедневник и целеустремленно движется на выход. Ей нечего бояться, свою работу она выполняет на отлично.
До меня очередь доходит только следующим утром.
Кабинет Коля находится на втором этаже. Второй этаж — это особое место, которое мы, внизу, называем «болотом». Не в плохом смысле. Просто у нас, на первом этаже, вечно кипит жизнь: по коридорам всегда носятся люди, безустанно снует с подносом Фируза, постоянно приходят в бухгалтерию подрядчики, размахивает шваброй Тамара, да и вновь нанятый персонал собирается для вводного инструктажа там же, на первом этаже. У нас никогда не бывает тихо, суета и гомон окружают тебя со всех сторон.
На втором же этаже все с точностью наоборот. Второй этаж — царство. В том плане, что все ключевые руководители проекта базируются именно там. К ним, конечно, прилагается простой люд наподобие нас, но его мало, он буквально задавлен аурой авторитета и власти, и потому предпочитает без особой надобности не высовывать нос из своих кабинетов. Оттого в коридоре второго этажа вечная гулкая тишина. Как на болоте. Потому мы его так и зовем. Не перед немцами, конечно же. Те точно не поймут и не оценят юмора.
Глава 9
Вот и сейчас, в холле второго этажа меня встречает такое запустение, что я невольно ускоряю шаг, чтобы быстрее дойти до двери с табличкой «HenryKohl, HSE Department».
— Здравствуй, Алена, — говорит мне Коль и машет рукой Ванюше: нам переводчик не нужен. Тот спешно и с явной радостью уходит. — В целом, я ознакомился с тем, кто какие задачи выполняет. Расскажи, что там по тому ДТП.
Снова пересказываю то, что произошло и что удалось выяснить.
Коль задумчиво скрепляет руки в замок.
— Я уже перевела дело на Петра, — добавляю я. — Свою часть работы мы сделали.
При упоминании Петра Коль морщится, откидывается на спинку сиденья.
— А что там с недостачей СИЗ?
— Недочет со стороны поставщика, уже разобрались.
— Карпушкин писал, что были недовольные среди наших вахтовых рабочих.
— Да, у нас работают муж с женой, было недоразумение с их расписанием, но теперь все улажено.
Коль кусает губы. Вижу, что хочет задать еще один вопрос, но что-то его останавливает.
— Ступай, — говорит наконец, — хорошая работа.
Я покидаю его кабинет в смешанных чувствах. Мне льстит его похвала, но и напрягает незаданный вопрос. Я чувствую, что однажды он все же прозвучит, и кто знает, к чему приведет мой ответ?..
— Сегодня в больницу, — встречает меня Майка, — Ванюша говорит, что в столовой сегодня все жареное.
Я одеваюсь и мы нетерпеливо вваливаемся в кабинет Альки.
— Девочки, я сейчас, сейчас, только цифры введу… и договор отправлю… о, письмо пришло… сейчас, только проверю, вдруг срочно… сейчас, сейчас… нет, не срочно… все, готово! Куда сегодня?
— Через дорогу.
Пока Алька копается в шкафу (в отличие от нас, у нее отдельный кабинет и отдельный шкаф, где среди бумаг висит и ее шуба), Майка набирает на телефоне текст.
— Сказала Альбине, чтобы подходила сегодня в больницу, — говорит она.
Я киваю. Мы уже почти выходим, когда вваливается Петр.
— Солнце мое, приглашаю тебя… О, девчонки, и вы тут?
Петр замечает меня и несколько напрягается, но должков за ним в этот раз нет, поэтому я просто смотрю в ответ. Он заметно расслабляется и вновь цепляет на лицо улыбку.
— Нет, мы не тут, — тем не менее, не могу отказать себя в ехидстве, — тебе кажется. Искажение эфира.
— Очень красивое искажение, я бы сказал. Я бы не отказался, чтоб у меня все время такое искажение перед глазами стояло.
— Чего же проще, — ерничает Майка, — говорят, искажению эфира очень способствует алкоголь.
Ага, значит, до нее тоже дошло «амбре».
— Эх, — делано вздыхает Петр, — вот так всегда: только видишь что-то красивое — и бац! — во всем виноват алкоголь.
— Поговаривают, — хмыкаю я, — что алкоголь можно винить не только в этом.
Алька не встревает. «Котика» она не любит, но осторожничает. Если Майка или я позволяем себе проехаться насчет Петра перед Петром, то она предпочитает проезжаться на его счет, когда его рядом нет. Я так не люблю. Мне проще высказать в лицо, чем высказываться за спиной.
— Мы сегодня в больничную столовую, — сообщает она Петру, — пойдешь с нами?
— С удовольствием, для меня честь сопроводить на обед таких прелестных дам, — тот картинно прижимает руки к груди. Я закатываю глаза.
Клоун.
Однако вынуждена отметить, что в его присутствии есть и плюсы. Петр по комплекции как хороший кадьяк: такой же здоровый и крупный. Ну ладно, это я утрирую, до кадьяка ему не дотянуть. Но над миниатюрной Алькой он возвышается на две головы. А в зимней одежде так и вовсе похож на снежного человека. Это я к тому, что если три небольшие фигуры на трассе можно игнорировать, то три фигуры, разбавленные снежным человеком, игнорировать уже не получится. В итоге на другой стороне мы оказались за рекордные три минуты, что заставило меня оттаять в его отношении на самую малость. А еще нельзя ему отказать в демонстративном джентльменстве: стоило нам оказаться в столовой, как он помог нам всем развесить нашу верхнюю одежду, нашел для нас свободный столик и остался его сторожить.
Мы же с девочками со спокойной душой отправились к раздаче.
Что стоит знать о нашей больнице? То, что это один из самых крупнейших больничных комплексов севера, снабженный дорогостоящим и современным оборудованием. Настоящий больничный городок, состоящих из одного большого здания и нескольких раскиданных на пяти — да, на целых пяти — квадратных километрах отдельно стоящих строений. У них даже собственный парк имеется, где стационарные больные могут прогуливаться перед обедом. И вот у этого больничного комплекса есть совершенно шикарная столовая: просторная, светлая, обставленная фикусами, монстерами и каллами так плотно, что создается ощущение, будто сидишь где-то в кафе на приморском пляже.
— Так есть хочу, — жалуется Алька, выбирая салат, — быка бы съела.
— Вижу плов, — возбуждается Майка, — хочу плов.
— О, есть хинкали! Девочки, я так давно хинкали не ела…
— Так, перед нами один… два… три… человека. Надеюсь, плов не разберут.
— Так, нет, я уже взяла хинкали, никакого… Ого, тушеная капуста!
— Куда он руки тянет? Ты не видишь? Не к плову, случайно?
— Слишком много калорий, нужно выбрать что-то одно, а то весь марафон насмарку…
— Держись, дорогой, мамочка к тебе идет… Не вздумай взять мой плов!