— Цена не столь высока, отдать одну душу, взамен десяти тысяч тех, кого ждут дома жены, матери, сестры и дети. Отдай же на заклание своего брата, возлюбленного Месида и пролей кровь его на моем алтаре. И дарую тебе все то, о чем молвила я раньше.
Три дня и три ночи Абисад раздумывал над предложением великой богини. Но на четвертое утро понял царь, что пленные поданные его голодают в темницах Сефера по его вине уже три солнцеоборота. И согласился он на предложение богини.
Заклав своего брата на алтаре, кровь родственная пролилась на священное место Немерис. Удовлетворенная богиня повелела всем пленным нанести на головы каменным мелом, что был в избытке в темницах, знак свой — простую фигурку из палочек с лунным диском, и исполнила все то, что обещала. Передали разведчики пленным эти слова и сделали они, как того пожелала богиня. И наслала Немерис страшную болезнь на Сефет, и каждый от младенцев до стариков, уже изнемогающих на одре смертных, почувствовали недуг. Первый день харкали они кровью, младенцам же повезло пуще остальных, умерли они уже на третьи сутки. Другие же выплевывали сначала легкие свои, а затем и другие органы, пока на седьмой день не почили.
Вошел царь в опустевший город и увидел все, что обещала богиня, исполнено. Абисад возрадовался своим десяти тысячам детей и отблагодарил богиню обильными жертвоприношениями.
Но всяк, что есть во вселенной, имеет свой конец. Так и Абисад, отошедший от мира сего оказался в залах Миротворца. Бог Хаа, восседал на своем золотом троне и ростом он был выше всяких стен городских. И были из спины его крылья орлиные, а голова же у него была совы, что мудростью своей почиталась везде. И говорит ему Хаа, указав на Весы Судьбы.
— Вот сотворивши зло одно меньшее, — указал Миротворец на огромную чашу весов, где лежал брат Абисада Месид в том же положении, как его закололи.
Абисад, увидев своего брата умершего, расплакался и пал на колени перед Хаа, моля его о пощаде. Но бог Судия его не слушал.
— Вот зло большее, — указал Хаа на чашу, где увидел Абисад десять тысяч его верных сынов, мучимых в плену. — Оставив их и не уплатив в жертвы своего человека любимого, погубил бы ты десять тысяч этих душ.
Абисад заплакал еще сильнее, распростёршись ниц даже и не думал, поднимать своих глаз на бога, ничем не подкупаемого, никого не боящегося. Наоборот, все боги и демоны боятся Хаа, так как судить он будет всех и даже самого себя.
— Что ты выбрал из двух? Наименьшее ли?
— Истинно, — отвечает заплаканный Абисад. — Одну душу отдал ради десяти тысяч тех, кого дома ждут матеря, жены, сестры и дети.
На эти слова Миротворец поднялся со своего золотого трона. Тысячи писцов, что свидетельствовали на папирусах показания Абисада, умолкли и пали ниц перед величием своего бога-Судии.
— Скажи мне, заклинаю своими Весами Судьбы и братственными мне богами, кто тебе дал власть распоряжаться чужими жизнями? Отчего же ты подумал, что эта одна жизнь стоит так мало, по сравнению с десятью тысячами других? А не думал ли, что ты, детей не имеющий, но имеющий наследником своего брата Месида определил судьбу своего народа? Ибо было предначертано то, что Месид, брат твой, став царем, спасет в войне сто тысяч душ. А что теперь, скажи мне, тварь богов, пропадут ли эти сотни тысяч в пучине мрачной войны?
Абисад бился в истерике и не мог совладать с собой. Между тем Хаа продолжал:
— Я тебе говорю, истинно. Как Судия и Владетель Весов Судьбы говорю, что не знаешь ты власти над жизнью и отнимает ее лишь тот, кто дал ее. Возомнил ли ты себя богом? Тогда ты будешь богом для тех десяти тысяч, которых проклинаю я именем своим. И будут они мучимы вечность в песках Морского Востока и увидят они падения града твоего. Иди же в самую глубокую Бездну, поля Мехеелы для тебя закрыты.
***
Клепий четко понимал, почему в его голове всплыло это сказание, которое он услышал много лет назад, когда еще состоял на послушании в Ордене Стражей. Сегодня он лишил жизни обычных людей, кого дома ждут дети и жены. Возможно, они были не столь невинными как казалось, однако, лишать жизни тех, кто поклоняется Тьме и извратили свою душу грязной природой эфира и обычных людей — совершенно разные вещи. Страж много раз сталкивался с жадной и отвратительной людской природой — насилие на войне, разграбление старых захоронений, изнасилование женщин в кабаках, однако дело обходилось в таких случаях малой кровью. Сейчас же погибло много людей. И страж непрестанно думал о том, стоили ли эти жертвы цели?