— С чего начать? — я пошла рядом с мамой, а Ритар и Кот остались позади на приличном расстоянии, тем самым предоставляя нам видимость уединения. Впрочем, я была уверена, айкар слышал каждое наше слово.
— С того, как ведьма проморгала приворотное зелье, конечно же! — возмутилась наставница.
«О, этот разговор будет долгим,» — поняла я и мысленно закатила глаза. Еще не раз мне это приворотное зелье аукнется.
— Я не знаю. Началось все с приезда этого хлыща из восточных земель. Перед этим мы с Кеваром снова разругались. Он намекал на замужество, надеялся, что, занявшись собственной семьей, я угомонюсь и оставлю его в покое. А еще и от наследства откажусь. Потом вдруг к нам собрался нагрянуть какой-то его дальний очень уважаемый друг и «совершенно случайно» прихватил с собой сына. Тот еще напыщенный осел, — я скривилась, вспоминая первую встречу с мужем. Фу, и называть-то его так противно. Да простят меня Покровители, но какое же счастье, что его уже нет! Иначе пришлось бы его убивать самой.
— То есть, его приезд ты помнишь и первые впечатления тоже, — сделала вывод мама.
— Да… Помутнение случилось после, но в какой момент… — нахмурилась, роясь в уголках памяти, — не знаю. Все словно в тумане.
— Скорее всего на торжественном приеме все и случилось. Туман от того, что организм сопротивлялся. Вот здесь, — выделила наставница, — можно было и понять, что что-то не так.
— Я была в такой ярости последние дни, что заметить что-либо было просто невозможно.
— На это он и рассчитывал. Сколько раз повторять? Контролируй эмоции! На них всегда можно сыграть. Что, собственно, и вышло. Дальше.
— Дальше только отдельные моменты. Помню, с радостной улыбкой бросилась к Кевару за ручку с Невьером просить благословения. Свадьбу не помню вообще. Прием, платье и все. Тебя же там не было?
— Нет, — фыркнула мама, — этот фарс прошел без моего участия. Думаешь, смогла бы остаться в стороне и позволить тебе сделать глупость? Да я бы по одному твоему виду поняла, что дело не чисто. И ко мне бы прислушались.
— Но ты знала? — с замиранием сердца спросила я, имея в виду, было ли ей видение.
— Нет, Дели. Он провернул все так быстро, что до нас вести дошли спустя неделю.
— Я не об этом…
Мама остановилась и строго посмотрела на меня:
— Милая, я не всевидящее око. Я не могу знать все.
Под ее взглядом я потупилась, чувствуя вину за свои сомнения.
— Прости, мам… Я просто…
Что «просто», я и сама не могла высказать. Среди повсеместного обмана и предательства, когда каждый человек легко солжет в лицо, я боялась любой недосказанности, боялась довериться не тому, даже если это моя собственная мать. Было бы больно узнать, что ей было известно о моей судьбе, а она ничего не предприняла.
— Я понимаю, — мама дотронулась до моей руки и чуть сжала в знак поддержки.
Сглотнув комок горле, я продолжила свой рассказ. О том, как очнулась от дурмана в карете на пути в новый дом. О подробностях своего прозрения, которые пересказывала Ритару, уточнять не стала. Не нужно маме этого знать. А вот путешествие в Номаду расписала в красках, да и обратное тоже. Не преминула пожаловаться на нынешнего жениха, который держал меня в неведении относительно своего рода деятельности и не последнего отношения к Кевару. Но маму это не впечатлило:
— Что могу сказать… Умный мальчик, — она обернулась на приблизившегося к нам, когда речь зашла о нем, мужчину и усмехнулась.
От такого поворота я натурально опешила:
— Не поняла… Ты на чьей стороне?
— На твоей конечно! Даже если ты против.
Больше поговорить не удалось, так как мы вошли в деревню. Здесь жизнь текла своим чередом, ничего не происходило и не менялось вот уже несколько десятков лет. Все такие же бревенчатые избы, женщины, занимающиеся домашними делами: готовкой, уборкой, хозяйством в виде небольшого подворья, заготовкой трав, варкой снадобий. Мужчины постоянно что-то чинили, мастерили, носили воду, кололи дрова. Совершенно обычные дни, совершенно обычной деревни. Сейчас, когда на землю опускалась ночь, здесь правила уютная тишина. У домов тлели небольшие костерки — время ужина прошло, и теперь после долгого дня жители Долины готовились ко сну. Нас видели только пара семей, но я была уверена — к утру новость достигнет ушей каждого.
В доме матушки для меня всегда была готова комната, как у Ритара в Тель-Минаре, наполненная детскими воспоминаниями. И каждый раз возвращаясь сюда, я замирала на пороге, переполненная противоречивыми чувствами: радостью от привычного уюта и тепла, и печалью от того, что постоянство этого маленького мирка, принадлежавшего только мне, осталось в прошлом. Наверное, все люди, приходя в родительский дом, ощущают это — сожаление о минувших днях, об утраченной беззаботности, которую по мере взросления сменяет рассудительность и гора ответственности за себя и за свою собственную семью.