Столько вопросов и ни одного ответа. Мне так надоело бродить по кругу!
— О чем ты размышляешь? — руки на плечах сжались сильней.
— Как избавиться от твоего общества, — призналась я. Усталость постепенно брала верх, и выдумывать что-то еще уже не осталось сил. После всего произошедшего за день, я чувствовала себя разбитой. И побитой, в прямом смысле. Могла с закрытыми глазами указать в каких местах наливаются синяки. Какое счастье, что штаны оказались из плотной ткани и защитили ноги от ссадин. Рукам повезло меньше.
На удивление Ритар на мою фразу отреагировал спокойно. Похоже, тоже устал, иначе почему не появилось ни насмешки, ни привычного льда или раздражения?
— Смирись, Дели.
— С чем? С участью игрушки на привязи?
— Ты ощущаешь себя игрушкой? — со странной интонацией спросил он.
— Я ощущаю себя вещью. Бесправной вещью, которую ты используешь как хочешь.
Слова, наконец высказанные вслух, оставили после себя противную горечь на языке. Я понимала, что ступаю на опасную тропу, но не могла ничего с собой поделать. Вернее не хотела. Глупая надежда, желание узнать его реакцию. Что скажет? Согласится с моим мнением или возразит?
— Ты распоряжаешься моей жизнью, тащишь куда-то, приказываешь. Разве ошейник тому не доказательство?
Грудь мужчины поднялась и опала в глубоком вздохе. Он плотнее укутал нас в одеяло, словно хотел укрыть не только от холода, но и от этого разговора, от моих слов, иглами вонзившихся в пространство между нами.
— Скажи, как я распоряжаюсь твоей жизнью? Заставляю делать то, что тебе не нравится, бью, собираюсь продать?
— О своих планах ты не говорил, — пробормотала я и поежилась от перспектив. Только этого мне не хватало.
— Я сказал, что веду тебя в свой дом. Этого мало? Ты хочешь знать, где это, понимаю. У меня есть причины пока не отвечать на этот вопрос. Хотя бы потому, что твоя пламенная голова придумает либо глупость, либо очередной план побега, что тоже не очень-то умно.
Что дальше? Приказываю? Что в моих приказах показалось тебе унизительным или неразумным? Не разговаривать с кочевниками, потому что это опасно? Сидеть на месте и не совать свой любопытный нос куда не следует, чтобы не влипнуть в неприятности? Или раздеться, чтобы не мерзнуть в мокрой одежде?
— Я могла сама…
— Я уже видел как ты сама.
— Обязательно приказывать? — насупилась я.
— Практика показывает, что приказы исполняются быстрее. У тебя вообще удивительная способность игнорировать просьбы. Разве в твоих землях муж интересуется мнением жены?
— Но ты мне не муж. И мужья не надевают на жен ошейники, — не промолчала о наболевшем.
— Я не бросаю слов на ветер, Дел. Ошейник я с тебя сниму, когда научишься отвечать за свои слова и поступки, не раньше.
Пришлось вывернуться из одеяла, чтобы видеть лицо Ритара. Черные глаза смотрели изучающе, серьезно. Может, именно поэтому я не стала отступать, а решилась довести наш откровенный разговор до завершающей точки.
— Ты действительно считаешь, что я так просто подчинюсь твоей воле? Что смирюсь с жизнью рабыни и буду все делать по твоей указке? А что насчет того, что у меня есть дом? Люди, которые нуждаются во мне, те, кого я не могу оставить? И ты предлагаешь все бросить, забыть? Ты бы на моем месте смирился?
О последнем можно было не спрашивать. Мы оба знали ответ. Такой человек, как Ритар, ни за что бы не опустил руки, он бы зубами выгрызал путь на свободу. Как и я.
— Считай, что тебя снова выдали замуж. Отличий не много.
Нашел как отвертеться. Уголок губ дернулся в усмешке.
— Мой первый муж долго не протянул, — я безразлично пожала плечами и отвернулась, сама укуталась в одеяло. Наемник не замедлил притянуть к себе, руки на талии сжались сильнее, чем прежде.
— Так быстро избавиться от меня у тебя не выйдет, девочка.
Чуть было не ляпнула, что попытаюсь, но вовремя прикусила язык. Разговор оставил неясное чувство недосказанности. Не только потому, что Ритар умолчал о многом, скорее потому, что вообще позволил мне говорить такие вещи. Разве Хеис на его месте стал бы слушать подобные глупости? Рабыня просит ей не приказывать. Где это видано? Но тогда к чему вообще было меня слушать, объяснять свои поступки? Надеялся, что оставлю планы побега?