— Так кто это был? — В голосе Дженни слышится зловещий присвист. Такое чувство, будто моего уха коснулась своим раздвоённым языком гадюка.
— Дженни!
Я в изумлении поворачиваю голову — это голос Рейчел! Она стоит в дверях с бесстрастным лицом и смотрит на нас.
— Тётя Кэрол просит тебя спуститься, — обращается она к Дженни, и та выметается за дверь, бросив на меня напоследок опасливо-заворожённый взгляд. Интересно — я тоже выглядела так, когда несколько лет назад Рейчел подхватила deliria, и понадобилось четверо регуляторов, чтобы пригвоздить её к полу и связать, а потом волоком тащить в лаборатории?
Рейчел подходит к кровати, по-прежнему не сводя с меня взгляда и с тем же бесстрастным выражением лица.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.
— Сказочно! — с сарказмом отвечаю я, но она остаётся невозмутима.
— Прими это. — Она кладёт на тумбочку две белые таблетки.
— Что это? Транквилизаторы?
Она взмахивает ресницами.
— Адвил[34].
О, да похоже, в её голосе едва слышно раздражение! Уже лучше! А то стоит там, вся такая собранная и отчуждённая, словно таксидермист, прикидывающий, как получше сделать из меня чучело.
— Э-э... Значит, Кэрол позвонила тебе?
Кто его знает, стоит ли ей доверять насчёт этого адвила. Но решаю рискнуть: во-первых, голова болит зверски; во-вторых, вряд ли положение станет хуже оттого, что я ещё больше отупею от транквилизатора, всё равно в таком состоянии я не могу ничего предпринять. Так что проглатываю таблетки вместе с доброй порцией воды.
— Да. Я сразу же пришла. — Она присаживается на краешек кровати. — Меня подняли с постели, как ты понимаешь.
— Извини за беспокойство. Я не просила их долбать меня по башке и волочь сюда, как ты понимаешь.
Я никогда ещё не разговаривала с Рейчел подобным образом и вижу — она в изумлении. Устало трёт лоб, и на короткий миг передо мной мелькает прежняя Рейчел — моя старшая сестра, та, что щекотала меня до смерти, заплетала мне косички и жаловалась, что я вечно получаю больше мороженого, чем она.
Но видение мелькнуло и исчезло, и снова у неё на лице непроницаемая маска, будто упала невидимая вуаль. Удивительно: раньше я принимала это как должное, не замечала, что все Исцелённые шагают по жизни, словно окутанные тяжёлым плащом постоянного, беспробудного сна. Наверно, потому что я и сама спала, и только встреча с Алексом помогла мне проснуться и прояснила моё зрение.
Некоторое время Рейчел не произносит ни слова. Мне тоже нечего ей сказать, так что мы обе молчим. Я закрываю глаза в ожидании, когда же утихнет боль, и прислушиваюсь к доносящемуся снизу гулу голосов, топоту чьих-то шагов, приглушённым восклицаниям и бормотанию телевизора в кухне, но ничего не могу толком разобрать.
Наконец Рейчел спрашивает:
— Лина, что произошло сегодня ночью?
Я открываю глаза и встречаюсь с её пристальным взглядом.
— Так я тебе и сказала.
Она слегка покачивает головой:
— Я твоя сестра.
— Да что ты говоришь.
Рейчел чуть съёживается — едва-едва заметно. Когда она снова заговаривает, в голосе проскакивают жёсткие нотки:
— Кто он? Кто тебя заразил?
— Ну, прямо вопрос вечера, а? — Я отворачиваюсь от неё, утыкаюсь носом в холодную стену. — Если ты пришла сюда, чтобы изводить меня — напрасная трата времени. Отправляйся дрыхнуть, больше толку будет.
— Я пришла, потому что беспокоюсь...
— И о чём же это? О нашей семье? Или нашей репутации? — Я продолжаю упрямо смотреть в стенку, натянув тонкое летнее одеяло до самой шеи. — Или боишься, что все будут думать, будто ты была в курсе? Что тебе прилепят клеймо — «симпатизёрша»?
— Как с тобой трудно, — вздыхает она. — Я же о тебе забочусь. Лина, ты мне небезразлична. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Хочу, чтобы ты была счастлива.
Я поворачиваю к ней голову и сверлю её глазами. Во мне вскипает злость, а под нею, глубже — ненависть. Я ненавижу свою сестру, ненавижу за то, что она лжёт мне. Ненавижу за то, что она прикидывается, будто заботится обо мне; даже само это слово ненавистно.
— Не пори чушь! — выплёвываю я. И затем: — Ты знала о маме!
Вуаль словно срывает ветром. Рейчел отшатывается.
— О чём ты?!
— Ты знала, что она не... Что она на самом деле не покончила с собой. Ты знала, что они забрали её!