Глава 6
Вечером у меня всё валится из рук. Накрывая на стол, наливаю в стакан Грейси вино, а в дядин бокал — апельсиновый сок. Натирая на тёрке сыр, обдираю костяшки пальцев до такой степени, что тётушка в конце концов прогоняет меня с кухни, заявляя, что не желает посыпать равиоли обрывками моей кожи. А у меня из головы никак не идут слова Алекса, его бесконечно изменчивые глаза, странное выражение лица... «Около восьми тридцати небо как будто загорается, особенно хорошо это видно с берега Бэк Коув. Тебе бы понравилось...»
Можно ли допустить крохотную, исчезающе малую возможность, что он действительно посылал мне скрытое сообщение? Неужели он просил меня встретиться с ним?
От этой мысли у меня кружится голова.
Всё время вспоминаю слово, сказанное тихим низким голосом прямо мне в ухо: «серый». Он был там, он видел меня. Он меня запомнил! В мозгу роится множество вопросов; можно подумать, что порождение океана — знаменитый портлендский туман — покинул своё обычное место обитания и вселился в мою голову, так что я в нём совершенно потерялась и не могу нормально мыслить.
Наконец тётушка замечает, что со мной что-то не так. Перед обедом я, как обычно, помогаю Дженни делать домашнее задание — проверяю таблицу умножения. Мы сидим на полу гостиной, смежной со «столовой» (на самом деле это крохотная проходная комнатка, в которой едва умещаются стол и шесть стульев), я держу на коленях тетрадь Дженни для домашних заданий, объясняя, где у неё ошибки, но на самом деле мой ум работает на автопилоте, а мысли за миллион миль отсюда. Хотя нет, они ровно в 3,4[7] мили от этого дома, на топком берегу Бэк Коув. А такое точное представление о расстоянии я имею потому, что это — один из моих беговых маршрутов. Сейчас сижу и прикидываю, как быстро я могла бы преодолеть эту дистанцию на велосипеде, и тут же мысленно задаю себе трёпку только за то, что просто подумала об этом.
— Семью восемь?
Дженни кривит губы:
— Пятьдесят шесть.
— Девятью шесть?
— Пятьдесят два.
С другой стороны, нет такого закона, который бы запрещал разговаривать с Исцелённым. Исцелённые опасности не представляют. Они могут быть наставниками и учителями для Неисцелённых. Хотя Алекс всего на год старше меня, между нами пропасть, непроходимая и бездонная — Процедура. Он с таким же успехом мог бы быть моим дедушкой.
— Семью одиннадцать?
— Семьдесят семь.
— Лина? — Тётушка покинула кухню, протиснулась мимо обеденного стола и теперь стоит у Дженни за спиной. Я дважды смаргиваю, пытаясь сосредоточиться. Лицо Кэрол озабочено.
— У тебя что-то случилось, Лина?
— Нет.
Я быстро опускаю глаза. Терпеть не могу, когда тётушка смотрит на меня так. Будто забирается в самые тёмные уголки моей души. Чувствую себя виноватой только за то, что думаю о парне, пусть даже и Исцелённом. Если бы тётушка сумела прочитать мои мысли, она бы сказала: «Ах, Лина, будь осторожна. Помни, что случилось с твоей матерью». Она бы сказала: «Склонность к Заразе — у тебя в крови».
— А что? — спрашиваю я, не отрывая глаз от потёртого ковра на полу.
Кэрол наклоняется, хватает тетрадь с моих колен и громко объявляет своим чистым, высоким голосом:
— Девятью шесть будет пятьдесят четыре! — Она захлопывает тетрадь. — Не пятьдесят два, Лина. Я полагала, что уж ты-то таблицу умножения должна бы знать?
Дженни показывает мне язык.
Мои щёки загораются.
— Простите... Я, кажется... отвлеклась...
Томительная пауза. Кэрол так и приклеилась глазами к моему затылку — такое ощущение, будто там прожглись две дырки. Ещё немного — и я или закричу, или заплачу, или во всём признаюсь.
Она наконец вздыхает:
— Всё думаешь об Аттестации?