– Итак, уважаемые туристы, мы въезжаем в столицу нашего замечательного во всех отношениях государства. Здесь можно удачной сделкой за день сколотить немыслимое состояние, либо впасть в нищету, приблизиться к абсолютной власти, или опуститься до дна рабства; сегодня вы приносите щедрые жертвы одному богу, а завтра попадете на алтарь другому божеству. Вы жили когда-нибудь в роскошных дворцах, прозябали в жалких лачугах? Нью-Вавилон – город небывалых возможностей! Город, где перемешивается добро со злом, безумие с мудростью, оппозиция с правительством, аскетизм с гнуснейшим развратом, царственная роскошь с потрясающей нищетой.
– Заткнись, да? – не выдержал я.
– Как скажешь.
Машина дернулась.
– Что случилось? Почему мы остановились?
– Смотри!
Дорогу пересекала украшенная спелыми виноградными лозами колесница Вакха. Пестрые ленты уныло повисли, пьяные сатиры вповалку спят с козлоногими женщинами. В беспорядке валяются жезлы и венки из роз. Зевающий сатир меланхолично ублажает флейтой стонущую менаду.
– Классно отдохнули, должно быть, – с неприкрытой завистью произносит Наблюдатель.
Я собирался ответить, уж не знаю, правда, что, наверняка какую-нибудь банальность, но тут на дорогу вышел труп. Причем самый настоящий, со сквозной дырой в груди, одна рука с плечом отсутствует полностью, а уцелевшей мертвяк, значит, тычет и говорит:
– Я предвещал, но вы глухи. От момента, когда над потрескавшейся ледяной поверхностью кометы впервые зашла далекая россыпь огоньков Солнечной системы, уж прошло более месяца. Скоро грядет конец всему! На долю же тех, кто выживет, выпадут бессонные ночи, наполненные осязаемыми кошмарами, намыленные веревки, бритвы, распахнутые окна верхних этажей или пожизненное заключение в давящей тишине посреди разбитого ландшафта.
– Какой проницательный труп, – заметил я. – Поехали!
Под колесами противно чавкнуло, кабину тряхнуло. Наблюдатель хихикнул, обнажив острые белые зубы. Мы въезжали в пригород, где ветхие хибары и стальные жалюзи на витринах магазинов. Обдирая борта, грузовик ухитрился втиснуться в узкий проулок, пока сколоченный из досок различной длины забор, не перегородил дальнейший путь. А далеко позади труп с трудом поднялся, внутри его булькало и хрипело, черными сгустками изо рта хлынула сукровица. Погрозив вослед уехавшей машине, он побрел в ночь.
Ну а мы вылезли наружу, и грузовик растекся коричневой лужей. Я перевел дух.
– Кошмар какой-то, что я здесь делаю?
Наблюдатель удивленно воззрился:
– А ты разве до сих пор не понял? Ты бродишь по душам колумбария.
* * *
Бесконечные коридоры, коридоры прямые и пересекающиеся, выдержанные в строгих тонах; однообразные блестящие таблички – даты, имена, а за ними – судьбы, заключенные в цилиндрики с прахом, вереницы деяний, чувств, мыслей. Такие разные, теперь уравненные в правах. Души, заключенные в стены строения, привязанные к металлу и камню, лишенные возможности войти в лоно породившей земли, смешаться и освободиться. Здание, по кирпичикам выстроенное из беззвучно стенающих душ. Невиданные в подлунном мире существа, слепленные из праха создателей, слишком невероятные и чуждые, чтобы вообще иметь право на существование, а посему протянувшие друг другу руки взаимопомощи, сплетшиеся в паутину нового измерения, измерения скованных душ. Жизнеспособный вид, выстоявший супротив агрессивной среды, обретший разум, интеллект и творческую силу, доказавший право на существование.
– Но…
– Твое физическое тело сожрал крематорий – это безмозглое животное новой реальности. Но ты не должен на него таить обиды – ибо, зачем тебе тяжелый хлам, который все равно невозможно забрать с собой, да и чем нынешнее твое хуже?
– Какая гадость.
– Одно только страшит меня – неизвестность, ведь система не сможет нормально функционировать без хищников, развитие – в поиске и постоянной борьбе. Вычислить, своевременно обнаружить – теперь это твоя задача.
– И зачем мне сдалась вся эта галиматья?
– Ты привыкнешь. А когда поймешь, что эта новая реальность ни чем не хуже предыдущей, дряхлой и полусожженной ядерной войной, вот тогда ты полюбишь свой новый дом, убежище от смерти. А полюбив, всеми силами будешь защищать.
– Что-то я не уверен.
Но он уже исчез.
Без всякого предупреждения небо вспыхнуло гирляндой солнц, расплавив окрестности. Так я оказался на площади, вспухающей в центре алой скульптурой. Даже приблизившись вплотную, я не могу разглядеть оплывших черт, но без сомнения, то был человек, и к его указующей вдаль руке крепилась веревочная петля. Я обошел пьедестал, чтобы стать невольным свидетелем того, как парочка скелетов раздевалась, снимая запыленную одежду из плоти, дабы, не отягощенная преградами, слиться в объятьях, лаская взор молочно белыми клацающими костями.
Я осторожно удалился, размышляя, что только лжецы да ханжи прячут истинные чувства под наслоениями мимики лиц, кожи и мяса.
«Вечная улица – первоначальная, имеющаяся в любом городе от момента закладки, вплоть до полного его разрушения и дальше. Когда город вступает в стадию интенсивного роста, незаметно теряется, обособляется, тем не менее, продолжает по-прежнему существовать. Забредя на нее уже невозможно выйти, ибо она переходит в аналогичную другого городка, та – следующего, и так далее, пока не замыкается круг».
Драный листок был приклеен к одному из домов без окон и входа, серых, нечетких, будто спрайты, словно фон для будущих событий.
– С другой стороны, здесь гораздо спокойнее, – поразмыслил я вслух. – Это потому, что здесь никого нету.
– Как это так, нету?! – раздраженно пропищал нищий. – Милостыни, незнакомец, и я поведаю, как осуществить самое сокровенное желание.
Шумит и толкается пестрый базар, призывно колыхаются торговые палатки, реют вымпелы и ленты.
– В моей памяти содержится неисчерпаемая бездна сведений, туча древних суждений, животрепещущая база знаний современности, ответы на глобальные вопросы и вселенские загадки, лишь брось монетку, уважаемый странник! – во всю электрическую глотку взревел массивный никелированный автомат, оттесняя и заглушая нищего.
Уже не удивляясь, я обнаружил зажатый в кулаке кругляшек и, помедлив немного, скормил его всезнающей жестянке.
– Когда к Кейну ибн Герою, – начала та, – влетел запыхавшийся гонец и объявил, что очередная молоденькая девственница и непременно принцесса, пропала, похищена, а может, проиграна в карты, и чтобы оную вернуть переться придется черт знает куда…
– Не знаю! – вдруг четко произнес посторонний голос.
Нагревшись, засветился пыльный экран на передней панели автомата, явив размытую картинку зеленой лужайки, где паслись идиллические овечки, а в отдалении высился настоящий рыцарский замок. К замку сбоку подбирался бульдозер.
– … за тридевять земель. А надо сказать, что вышеупомянутый персонаж страдал тяжелой формой ретроградной амнезией, манией величия и являлся жертвой деструктивного психоза, то немедля, произнес речь, которая в оригинале содержит десять листов вычурных угроз и благородного пустого бахвальства, а посему мы ее опустим. Нацепил амуницию и немедленно занялся своим излюбленным делом, а именно – поиском и искоренением отпетых злодеев.
Проехав мимо жуткого идола, что посвящен был, конечно, во-первых – Жути, во-вторых – Чему-то Еще, и затем уж – Выблеванным Внутренностям, храбрый наш Кейн оказался у входа в неосвещенную пещеру, где и обитал Его Имперское Величество Повелитель Критинокиберии, дальновидный и справедливый монарх, что, однако, совсем не мешало ему быть подлым похитителем и гнусным растлителем малолетних принцесс. Злые языки утверждали, что дело не обходилось без обоюдного согласия, ибо Кощей предъявлял принцессам настолько весомые аргументы в пользу растления, что те, недолго думая, с радостью соглашались. Над входом в Кощеев вертеп горело табло: «Оставь пожитки, всяк сюда входящий». Но наш герой не поддался на уловки супостата, а лишь покрепче сжал верный свой меч да щит и смело шагнул под зловещие своды.