Будучи сенсором – тренированным убийцей и психологом, умеющим работать с человеческой памятью, – Халк научился распознавать людей с первого взгляда и теперь отдал должное худощавой девчонке, сделавшей вид, что она ничуть не испугалась при виде троих мужчин, одного из которых знала едва ли, а двух других видела впервые.
Серая однокомнатная халупа, убогая, как келья монаха (хуже, вдруг подумал Халк), наводила на мысли о полной нищете. Узкая кровать на металлических ножках, один-единственный стул, тусклая лампочка под потолком, проем на месте двери, ведущий в крохотный туалет. Ни кресел, ни телевизора, ни ковра на полу. Холодная, пропахшая сыростью конура. Как здесь жить?
Заметив его изучающий взгляд, хозяйка квартиры, одетая в застиранные синие джинсы и серую кофту под горло, отвернулась, сделала вид, что смотрит на небо за окном. Поджала губы, внутренне напряглась.
Он бы и сам напрягся. Халк неожиданно осознал, что за этим гордо выставленным вперед подбородком скрывается стыд. Стыд за собственную убогость, за неспособность заработать больше и жить лучше, за то, что приходится принимать гостей в подобном месте. А ощутив это, вдруг почувствовал искорку тепла.
Не стоит, девочка. Богатство – оно не снаружи. Оно внутри, однажды ты поймешь.
Дэлл тем временем передал ей для прочтения договор – два листа, скрепленных степлером и заверенных нотариальной печатью. Меган – так звали девушку, – стараясь не бросать тревожные взгляды на стоящих за спиной Одриарда гостей, принялась изучать документ.
Халк переглянулся с Маком.
Ага, говорили глаза Аллертона, мы по сравнению с ней здоровые бугаи устрашающего вида. Я бы таким дверь не открыл. Конрад мысленно с ним согласился. Их троих хватило для того, чтобы в каморке стало чрезвычайно тесно.
Пока Меган читала документ, Халк внимательно наблюдал за ее сосредоточенным лицом. Молодец, вникает в детали, не подписывает все подряд, лишь бы поскорее избавиться от дискомфорта, который привнесли в ее крохотный мирок присутствующие. Умеет сосредотачиваться, абстрагироваться, когда нужно. Хорошая выдержка.
Через несколько секунд его взгляд автоматически пробежал по худой фигуре, волосам, обуви, рукам, снова вернулся к лицу. Довольно симпатичному, следовало признать, лицу. Да, без косметики и, наверное, слишком серьезному, но все же приятному, притягивающему взгляд.
Ее бы одеть по-другому, сводить к стилисту, и тогда Дэлл, глядишь, запал бы…
Да уж… Дэлл в ближайшие лет десять вряд ли теперь на кого-нибудь западет, одернул себя Халк. Скорее, будет как одержимый наслаждаться свободой, впитывать ее, как иссохший от засухи баобаб. Его можно понять…
В этот момент девчонка, судя по лицу, дочитала до пункта «В случае отказа вернуть указанный предмет в обозначенный срок к клиенту могут быть применены меры физического воздействия, такие как: насилие, нанесение физического ущерба и обыск собственности. В случае утаивания сведений о местонахождении оного клиент будет подвержен дополнительным мерам принудительного получения информации…».
Халк читал договор утром; Декарт составил его максимально точно и жестко. Возможно, слишком жестко. Такие формулировки могли бы отпугнуть даже мужика, а уж девчонку…
Дэлл тоже заметил, как изменилось лицо Меган, и напряженно застыл. Мак перенес вес с ноги на ногу и затих, пристально глядя на хозяйку квартиры.
Та, дочитав пункт до конца, подняла глаза и посмотрела – но не на них, а почему-то в окно. И улыбнулась.
У Халка от этой улыбки что-то перевернулось внутри.
Не должно быть такой улыбки у девчонки, нет. Может быть, у мужчины, привыкшего к унижению, к тяготам жизни, с горечью осознающего, что никто не поможет, но только не у девчонки. А когда Меган бросила почти веселый взгляд на Дэлла, будто говоря ему: «Конечно, кто бы думал, что будет иначе?..», у Халка в груди неприятно сдавило.
Ведь это они пришли к ней с просьбой, а не она к ним. Договор хоть и был важен Дэллу как никакой другой, все же откровенно угрожал зловещими пунктами. А она улыбалась и, Халк видел, была готова к последствиям в случае нарушения одного из них.
Как будто привыкла. К плохому.
Легкий кивок – ей в руку легла протянутая ручка. Скрип наконечника о бумагу, и летящий, изящный в своей беззаботности росчерк готов. Будто не несла в себе страшных слов эта бумага.
Халк медленно выдохнул, наблюдая за тем, как Дэлл ставит свою подпись.
Что-то было странное в этой Меган… В ее веселых и одновременно грустных зеленых глазах. Таких наивных и таких по-взрослому уставших от жизни.
«Если он оставит ее, она простит. Она простит и его, и жизнь, и пощечины от судьбы, а когда будет умирать, стоя по колено в снегу, будет смотреть на свободно кружащих в небе птиц. И не обвинит ни одного из нас».