— Минуточку, минуточку. Строфионы — это народ?
— Птицы это бескрылые, — ответил помрачневший Лронг. — По Дороге Свиньи на кабанах ездят, у Аннихитры Полуглавой — на горбатых котах, а у Лэла — на строфионах бескрылых. Правда, говорят, в княжеских стойлах один крылатый содержится — тамошний сибилло опахала ему приживил.
— Ладно, легенды мы сейчас оставим. Тем более что лететь за живой водой должен… Нет, не сейчас. И помните: мы говорили только о Шоео.
Замечание было кстати: из орешниковой молодой поросли с медвежьим треском выламывался Флейж.
— Воду нашел! — заорал он, прижимая к груди полные горсти орехов, Умываться, друга мои!
Покрытые копотью дружинники, хмуро глядевшие на пылающий город, разом оживились. Как и на каждом корабле, чистота тут стояла на втором месте после доблести.
— Родничок небольшой, но чистый. — Флейж присел на корточки перед сибиллой, сунул орех за щеку, щелкнул. — Держи, зверюга, и помни мою доброту. Тира, Скюз уже там, у воды…
У нее отлегло от сердца — только сейчас почувствовала, как все это время непроизвольно прислушивалась к доносящимся из глубины рощи звукам.
— Подождет, — с капризным небрежением бросила она. — Мне с Эрмом перемолвиться надо.
Эрм слегка удивился, по потом махнул рукой товарищам — идите, мол, я вас догоню, тут детские секреты.
— Поосторожней — там эти гуки прыгучие шастают! — крикнул Флейж и как ни в чем не бывало продолжал лущить орешки. Таира почесала себе кончик носа нет, в сыщики она определенно не годилась! — и, взяв Эрма за пуговицу, потащила его к кораблю. Тихриане с опаской поглядывали ей вслед, но она-то была уверена, что Эрм — единственный, на кого она могла положиться. Потому что тот, второй проклятый, уже знал, что в крытых носилках на склоне горы она, а не принцесса. И на кой черт ему было возвращаться за ней во второй раз? Какая-то тень подозрения мелькнула у нее — ведь если бы это был Эрм, то он мог пойти и на такую уловку: явиться как ни в чем не бывало вслед за Гуен, «спасти» заблудившуюся девочку…
Но она тут же отбросила это предположение. Во-первых, в адовом кострище, где метались джасперяне в поисках своего командора, не очень-то напридумываешь всяких уловок. А во-вторых, она держала Эрма за пуговицу камзола, и нужно было не мешкая на что-то решаться.
— Сядем-ка на порожке, — сказала она, подводя своего невольного спутника к отверстию, ведущему в один из малых корабликов. — А дальше ты будешь слушать меня и не требовать доказательств, потому что у меня нет на это времени. Сейчас нужно спасать принцессу… и одного из вас. Нет, не тебя. Скажи, ты можешь нарушить приказ, которого не было?
Если до этого он слушал ее с удивлением, то теперь оно перешло все границы.
— Ты хочешь сказать, что этот приказ только подразумевался?
— Вот именно. Я имею в виду отца маленького Юхани.
Лицо бывалого воина словно окаменело — он молча глядел на девушку, хотя уже догадался о том, что она скажет.
— Вы не раз хвалились, что можете перенести через свое ничто не только человека, но даже всадника с лошадью. Скажи, ты можешь прямо сейчас сейчас, не откладывая ни на минуту, — отправиться на Землю и притащить с собой сюда Юрия Брагина?
— Принцесса не желает его не только видеть, но даже слышать о нем. — В его голосе зазвенели льдинки.
— Вот именно поэтому я и спросила, готов ли ты для ее спасения пойти против ее воли? Тем более что она не увидит его и не услышит о нем, пока сама этого не захочет?
Он глядел на нее во все глаза и не узнавал. Куда подевалась юная причудница, у которой и всех забот-то было — посоперничать в своенравии с самой принцессой? Собственно говоря, он знал только то, что владелец этого города-дворца умер, а женщины по чьему-то приказу были разлучены. Да, еще кто-то напал на стражников, окружавших носилки, и сотворил с ними такое, что показалось ему чудовищным даже в этой варварской земле. И тогда она была еще дрожащей девочкой, повторявшей только: «Домой, домой…»
— Сейчас мы пойдем к ручью, — продолжала она, и в ее тоне была непререкаемая властность, удивительно сочетающаяся с царственным нарядом, где-нибудь за ним мы выберем укромное место, где будет ждать вас Лронг. Ты ведь помнишь берег озера, где стоял на Земле ваш корабль? Помнишь настолько отчетливо, что сможешь очутиться там в любой миг и тебе не понадобится для этого даже малый кораблик?
Он только кивнул.
— Сейчас никому ничего не объясняй. Я уж тут как-нибудь… отоврусь.
— Но как я найду командора Юрга?
— А тебе не потребуется его искать — как только станет известно, что кто-то из джасперян появился на острове, это прогремит по всему миру. И он будет первым, кто примчится к тебе.
— И что я должен сказать ему?
— Только одно: чтобы прихватил с собой скафандр высокой защиты. Остальное — здесь. Идем. И по дороге — ни слова, нас могут услышать.
Она поднялась и с сомнением поглядела на свои босые ноги.
— Ой, еще секундочку — лес все-таки чужой…
Она впорхнула в отверстие люка, сразу превратившись в прежнюю легкокрылую девочку, которую тихриане так безошибочно окрестили «светлячком». Пробралась, стараясь ступать бесшумно, в командорский шатер.
Мона Сэниа была там же, где она ее уложила, — на пушистых шкурах, забывшаяся тяжелым сном.
На прежнем месте был и узелок с вещами, переброшенный сюда из чертогов Оцмара.
Только теперь сверху, на потертой замшевой куртке, отчетливо поблескивал мерцающий узкий флакончик — амулет.
Она совершенно не способна была ориентироваться во времени, как, впрочем, это частенько бывает с капризными людьми, для которых самое наиглавнейшее их минутная прихоть, независимо от возможности исполнения ее в пространстве и времени. И свои часы она оставила, кажется, на бортике бассейна — там, на острове. Так что трудно было мысленно прикидывать: вот сейчас береговая охрана заметила человека на заповедном берегу. Посылают вертолет. Выясняют кто. Ого, какой радиотелебум! Юрий Михайлович мчится — вот только откуда? Может, уже и примчался. Достает где-то и через кого-то требуемый скафандр. Похоже на истину, ведь прошло часов пять. На острове, вероятно, ночь, а на пепелище Пятилучья — непонятно что, потому как сигнальный огонь зажигать и негде, и глупо. Да, похоже, что и здесь припозднилось, вон оба старика носами клюют, покачиваются, точно напевают про себя: «Когда стрела стрелу-у догонит на лету-у…»
У нее самой это коротенькое пророчество-заклятие не выходит из головы. Простота предельная. И решение где-то совсем на поверхности…
Она замотала головой, словно пыталась вытрясти из нее навязчивые мысли, как сосновые иголки — из волос. Она знала, что это надежный способ: заставить себя забыть, а потом разом вспомнить — как в жару да под ледяной душ. И — осеняет. Сейчас не получалось главного: забыть.
Она перевела взгляд со своих аксакалов, так и не согласившихся отправиться на покой в какую-нибудь каюту, на молчаливых дружинников, сгрудившихся вокруг костерка, за который сейчас под гаревой пеленой неутихающего пожара можно было не опасаться. Они долго и хмуро перебрасывались скупыми, неслышными отсюда, от корабля, словами, потом и вовсе замкнулись в своих думах. Первое время ее восхищала их слепая преданность и безоговорочное повиновение своему командору. Потом безграничность этих качеств стала приводить ее в некоторое недоумение. Сейчас она ее попросту бесила. Вот проснется принцесса, сориентируется в обстановке, отдаст приказ — и они пойдут куда угодно, хоть в огонь, хоть в черную дыру. Но ни один не скажет: мы тут подумали и можем предложить тебе встречный вариант действий…
Да. Если на Тихри самое раннее средневековье, то на их хваленом Джаспере — не более чем позднее. Она закусила губу, чтобы не фыркнуть: вот уж никогда не думала, что ей впервые в жизни придется целоваться со средневековым рыцарем. Да еще инопланетным. Хотя… Говорят, рыцари только в романах были образцом благородства. А на самом деле — хам на хаме… Так что Скюз на реального рыцаря не тянул. Особенно после того, как упустил крэгов. До той злополучной поры он был самым метким стрелком, а потом стал последним растяпой. Во всяком случае, он так сам считал. Если бы сейчас, на пожаре, он отыскал принцессу и спас ее, плюс и минус компенсировались бы. Тоже рыцарская арифметика. А сейчас он с самой разнесчастной миной таскает валежник и даже не смеет поглядеть в сторону девушки. Ну, ничего. Вот доставят сюда Юрга, наведет он здесь полный порядок — тогда можно будет подумать, а не вернуть ли синеглазому Лелю прежний счастливый вид.