- Я скажу тебе об этом, повелительница.
- Значит, ты не сможешь мне солгать? А если придется? Есть такое выражение: ложь во спасение. А?
- Тогда я просто промолчу.
- Прелестно! Тогда ответь мне, верный слуга Кадьян: а ты сам не отмечен поцелуем анделиса?
Он изумился так искренне, что она поверила ему прежде, чем услыхала ответ:
- Нет, конечно. Иначе я был бы князем...
- Ты и сейчас мог бы им стать. Отобрать у меня, пока не поздно, знак власти, сослаться на завещание Оцмара - что проще?
- Это неинтересно - повелевать людьми.
И тут она поверила ему сразу и безоговорочно.
- Тогда еще вопрос: а если бы ты был... как у вас тут называют проклятым, ты почувствовал бы, если бы кто-то из нас тоже был таким... завороженным?
- Сибиллы утверждают, что - да. Разгадал же Полуденный Князь ту... ту, которую...
- Ты чуть не отправил в огонь? Не беспокойся, она жива и здорова.
На это сообщение он только повел густыми, как сапожная щетка, бровями:
- Тебе и это удалось, повелительница?
Ей почему-то тоже не захотелось кривить перед ним душой. Опускаться ниже этого выродка, убийцы, средневекового палача? "А ты сама что, лучше?" - не удержался внутренний голос. Платье зашелестело, тихонько касаясь ее ног. Да, вышло по-твоему, Полуденный Князь, только ты не подумал, что это останется с твоей деллой-уэллой на всю ее жизнь...
- Ее спасла не я, - сухо проговорила она. - И мне очень не хотелось бы, чтобы вы столкнулись тут нос к носу. Убьет.
- Ослушаться моего повелителя я не мог, - проговорил он с прежним полнейшим равнодушием.
- Интересно, а если бы я приказала тебе убить... меня? Тоже послушался бы?
- Я служу честно.
- Ой, ты доведешь меня до заикания. И Сэнни может проснуться. Поэтому самый главный вопрос: скажи, тебе попадалась Солнечная Книга?
- Книга Заклятий? Разумеется.
- И там был способ, ну рецепт, как избавиться от этого анделисова наваждения?
- Да, повелительница.
- Так что же ты не спас своего князя?
- Слова туманны...
- Все-то вы ссылаетесь на туман! Надеюсь, книгу эту вы догадались хранить, как величайшее сокровище, в каменной башне?
- Покойный князь любил читать ее. Она всегда лежала в его спальне.
Таира схватилась за голову и прямо-таки замычала от досады:
- Хранить какие-то побрякушки, жемчуг, а книги...
Он опять посмотрел на нее с уважением, и это взбесило ее окончательно дались ей его симпатии!
- У тебя что, не хватило ума забрать ее с собой?
- Зачем, повелительница? Я помню ее от корки до корки. В какой-то миг ей захотелось даже встряхнуть его за плечи, по тут же она почувствовала, что прикоснуться к нему ей противно.
- Читай! - приказала она. - Медленно. Я буду запоминать.
Он опустился на колени, поднял на уровне груди ладони, словно держал открытую книгу, и размеренно, без всякого выражения процитировал:
"Когда стрела стрелу догонит на лету,
Когда гора в траве вернет себе свободу,
Пусть тот, кто за тебя готов гореть в аду,
Из ада принесет тебе живую воду".
Она изумленно раскрыла глаза:
- И всего-то? А я думала... Ну, насчет живой воды сибилло сообразит, а что касается ада - разве он у вас имеется?
- Есть такое место на земле Строфионов. Гротун знает туда дорогу.
- Чудно! Теперь только бы успеть. Ты пока иди, тебе тут дольше оставаться небезопасно. Что ты говорил о возмещении ущерба? Вот и займись. От моего имени. И завтра будь вон за тем валуном в это же самое время. Только еще одно: ты можешь исчезнуть без традиционного грохота?
- Да, повелительница.
Она, не попрощавшись, повернулась и побежала к своим аксакалам, то и дело наступая босыми ногами на опавшие орехи. Надо было велеть Кадьяну... Она оглянулась - на том месте, где только что стоял коленопреклоненный горбун, уже никого не было. Исчез, как и было ведено, бесшумно.
Шоео, завороженный заклинаниями сибиллы, тихонечко дремал на коленях шамана, и его живая золотящаяся шерстка едва заметно колыхалась в такт дыханию. Но не было времени даже спросить, все ли в порядке, - приходилось торопиться, пока не было рядом никого из джасперян.
- Я узнала, - чуточку задыхаясь от быстрого бега, проговорила она, опускаясь перед шаманом на траву. - Слушайте внимательно, это, правда, не заклинание, но что-то вроде пророчества...
Без выражения, чеканя каждое слово, она прочла им четыре строки, заученные ею с одного раза.
- Да, - прошептал изумленный шаман, - сибилло вспомнило... Истинно есть. Вспомянуто, дабы была уяснена суть - но коловращение словес...
- Стоп, - прервала она его, хлопнув себя ладонью по коленке. - Времени в обрез. Если кто что-нибудь понял, пусть говорит вразумительно.
Шаман пристыженно потупился. Старый рыцарь откашлялся, отчего Шоео испуганно вытаращил на него сонные глазки.
- Если позволишь сказать, то я вижу в сих заветных строках не менее четырех загадок. Во-первых, на нашей Дороге давно уже не пускают стрел - это оружие разбойников и грабителей, да вот на Дороге Свиньи оно еще в ходу. Но соорудить нехитро, из одного лука я пущу стрелу со своей слабой рукой, а из другого - сын мой, рукой несоразмерно мощной. Догонит. Но не слишком ли просто?
- Иносказанны слова сии! - запальчиво выкрикнул шаман.
- Тише! Не привлекайте внимания. Что во-вторых?
- Гора. Нет на нашей дороге ни горы, ни бугра поросшего, чтоб был он кем-то захвачен.
- Может, о сопредельных землях речь? - неуверенно вставил Лронг.
- Тогда это не освобождение, а захват, - резонно заметила Таира. - Так, гора тоже под вопросом. Что в-третьих?
- Живая вода. Сомнительно...
- Пивало сибилло живую воду! - Шаман каждый раз бросался отстаивать свою точку зрения, точно наседка на кошку. - Отпаивали сибиллу, отхаживали. Как раз после заточения. Много было дадено...
- Так, принимаем на веру, что живая вода существует. Но где?
- Это четвертый вопрос. Адом величают царство ночи, а она покрывает половину Тихри.
- А вот и опять не знаешь! - прямо-таки ликовал сибилло. - На Строфионовой Дороге, чуть поодаль от нее, четыре горы - Стеклянными зовутся, ибо пронзают прозрачными вершинами даже самые высокие облака. Посеред них пятая, пониже, смрадный дым источает, а когда увидит пролетающих анделисов огнем в них плюется. Так вот. За то Адовой и прозвана. Там, в ложбине меж Адовой и самой высокой из Стеклянных гор, источники бьют, и лишь один из них - живой. Сибилле многие истицы...