Александр Дьюк
(с)
Дело 23011226 - Не ту страну назвали Гондурасом, или Империя зверей
Добрый день.
Обзор не несет в себе цели обидеть или оскорбить автора и его творчество. Это лишь мои мысли и впечатления.
Сегодня на повестке дня - Искра от Костра и ее “Империя зверей”.
Прежде чем начну, стоит сделать оговорку: роман в стадии написания, поэтому все мои “фа” и “фи” имеют условный характер и, возможно, в финальной версии они утратят актуальность. А возможно, и нет. Я, в отличие писателей-фантастов, в будущее заглядывать не умею, поэтому могу делать лишь туманные предположения, которые имеют обыкновение не сбываться. В основной своей массе.
Роман “Империя зверей” изначально производит самые лучшие впечатления. Сложно придраться к грамматике, написано понятным и разнообразным языком, картина складывается атмосферная, герои выглядят живыми. НО из главы в главу поднимается один, но очень важный вопрос: а о чем, собственно, роман? Что в нем главное? По словам же автора “книга вообще о революции и о человеке в водовороте революции”. Спору нет, тема мощная, добротная, актуальная и интересная. Тема мрачная, кровавая и жестокая, явно не для детей и слабонервных, из нее можно вынести мораль и некоторые уроки. Однако о том, что “книга вообще о революции и о человеке в водовороте революции”, я узнал не из книги, а из комментариев автора. Как так получилось, сейчас попробуем разобраться.
Действие романа разворачивается на далекой-далекой планете и сразу в двух временных параллелях. Одна из них - раз планета далекая, естественно, далекое-далекое будущее. Век космических и нанотехнологий, развитых коммуникаций и неоспоримого прогресса. Век, когда ксеноархеология (кто не знает, ксеноархеология, это тоже, что и археология, только ищут ошметки внеземных цивилизаций) из гипотетической превратилась в реальную науку. Вторая параллель, основная, далекое-далекое прошлое этой планеты, эра дикости и полнейшей бездуховности, когда людишки умели развлекаться единственным способом - чистить друг другу репы, устраивая перевороты. Все это исполнено в антураже античности, и автор недвусмысленно и толсто, как Крачковская, намекает, что мир имеет много общего с греко-римской культурой.
Задумка достаточно интересна, но несмотря на огромные возможности, которые она дает, должного развития не получила и все равно скатилась в фэнтези, бессмысленное и беспощадное, как и любое другое. Ко второй части романа автор сам понял, что его идея ни к чему не приведет, и отказался от нее, кастрировав всю сюжетную линию.
Коротко о ней можно сказать следующее. Некий ксеноархеолог, Индиана Джонс местного фасона, только что переживший бракоразводный процесс в режиме онлайн, прибыл на раскопки на далекую-далекую планету. Пока роботы-таджики усердно роются в пыли, наш ксеноархеолог, как и положено белому человеку, культурно отдыхает, любуясь милостиво дарованными видениями далекого-далекого прошлого. Почему так происходит, откуда у него такие ясновидческие способности - нигде не объясняется. Видимо, атмосфера планеты состоит из диссоциативов, и не удивительно, что все население ее вымерло, как мамонты, просто обдолбавшись до смерти. Ну и ладно, не суть важно, не это главное, а недосказанность даже создает какую-то интригующую тайну. Так ведь к чему этот археолог - непонятно тоже. Из главы в главу он тиранит роботаджиков, получает по голове и ловит нового глюка. А когда у локализованной версии Индианы Джонса начинаются отходняки, он впадает в депрессию, рассуждает о любви и смысле жизни и тоскует по бывшей женушке, которая внезапно и совершенно не ясно отчего меняет к нему свое отношение, прилетает, спасает, а потом страстно и самозабвенно отдается в пещере.
Ни на первый, ни на второй, ни даже на третий взгляд археолог и его мазохистские наклонности к теме “революции и о человеке в водовороте революции” не имеют никакого отношения, связь между ними и основным сюжетом настолько тонка и мала, что далекое-далекое прошлое, да и читатель, даже не почувствует, если ее разорвать и убрать археолога к чертовой матери. Он не дополняет, не объясняет основные события, даже почти не анализирует их. И хотя в сумме все сцены с его участием дают немалый вес и объем, они с каждым разом не только не стараются хоть как-то переплестись с общей тематикой, но все дальше и дальше отклоняются от нее. Вот и спрашивается: а на хера? С таким же успехом в прелюдии можно было бы запихнуть что угодно: текст песни “Ранеток”, монолог Петросяна о подтяжках, сценарий немецкого порнофильма, рассказ о системе прямого и обратного трубопровода теплосети, заметки о ядерной физике или свежий анекдот. Не разумнее ли было уделить больше внимания теме “революции и о человеке в водовороте революции”, а не удовлетворять свое неумное желание к спариванию двух персонажей? На худой конец высказывания Вашингтона, Джефферсона, Пейна, Робеспьера, Боливара, Ленина, Троцкого, Кастро, Че Гевары и прочих отображали бы суть проблематики куда четче и яснее и были бы полезнее, чем плаксивый археолог-наркот, портрет и образ которого совершенно не понятен и размазан соплями и сахаром.