Между тем остальные два каноэ уже приняли своих пассажиров, так что медлить было нельзя. Поэтому я решил помочь сухопутному напарнику и первым забрался в наш водоплавающий гроб, продемонстрировав тем самым, что у нас все-таки есть шанс не сразу пойти ко дну, а сперва помахать веслами. Подействовал ли на товарища мой пример, или Алихану просто стало стыдно в одиночестве торчать на берегу, изображая Ассоль в узбекском халате, но так или иначе — он тоже сел в челн. Правда, едва его задница прикоснулась к сиденью, лодочка стала слегка покачиваться и вибрировать, как будто где-то под нами заработал невидимый мотор. Но на самом деле никакого мотора не было. Просто бедный узбек мелко трясся от страха. Однако я сделал вид, что ничего не заметил. В конце концов, мужество заключается не в том, чтобы ничего не бояться, а в том, чтобы героически преодолевать свои фобии. Так что, на мой взгляд, Хан проявил себя вполне мужественным человеком. Я поднял весло, развернул каноэ носом по течению и направил его в середину потока.
Лодочка оказалась весьма шустрой и маневренной. Приноровившись грести, я вскоре перестал думать о том, насколько она устойчива, и просто получал удовольствие от стремительного сплава по быстрой извилистой речке. Со временем Хан тоже отошел от стресса и даже попытался грести, втыкая весло в воду, как штыковую лопату в песок, и осыпая корму щедрыми брызгами. На корме, естественно, сидел я, так что через мгновение мои джинсы и спортивная майка с цифрой тринадцать промокли насквозь. Но говорить что-либо маленькому узбеку было бесполезно. Проявив на берегу, как ему казалось, постыдную водобоязнь, теперь он изо всех сил пытался компенсировать ее, придав нашей лодочке первую космическую скорость. Вскоре мы обошли каноэ Дмитрия и Василисы и начали преследовать Ивана. Меня тоже захватил азарт гонки. В конце концов, я хотел отличиться на новой службе! Не говоря уже о том, что мне и без того было очень приятно лететь по шумной прозрачной воде, наслаждаясь с детства любимым, почти что карельским пейзажем.
Через какое-то время мы настигли головную лодку отряда. И вдруг Иван почему-то решил уступить нам дорогу. Он резко погрузил весло в воду и стал табанить, уходя к левому берегу. Конечно, мне следовало немедленно повторить его маневр, но очень уж было жалко набранной с таким трудом скорости. Поэтому вместо того, чтобы задуматься, почему это старший группы ни с того ни с сего сошел с дистанции, мы с моим напарником спокойно промчались мимо. И, как выяснилось, очень даже зря. Стоило нам пролететь вперед еще метров сто, как впереди мы услышали шум самого настоящего речного порога.
— Хан, к берегу! — успел крикнуть я, но узбек снова впал в ступор. А лодочка, подхваченная словно с цепи сорвавшимся потоком, пулей неслась на камни. Когда-то, лет десять тому назад, мне доводилось проходить пороги. Вот только делал я это на туристической байдарке с наглухо задраенным кокпитом. Теперь же нутро нашего каноэ было гостеприимно открыто речной воде, которая уже начала захлестывать внутрь. Ну и наконец главное — перед прохождением порога его принято просматривать. Мы же, наоборот, ринулись туда на полной скорости, как бык на тореадора. Вот только соотношение сил у нас было прямо противоположное. Поэтому не прошло и минуты, как наша лодочка врезалась в камни, и нас с Ханом вышвырнуло из нее, словно пару горошин из консервной банки. Мой напарник немедленно ушел под воду, вынырнул и снова ушел. Я бросился следом. Теперь ревущий поток уже не казался безобидным лесным ручьем. Он швырял меня из стороны в сторону, молотил о камни и вообще делал со мной все, что хотел. В иной ситуации я, пожалуй, уже начал бы прощаться с жизнью. Но сейчас меня почему-то больше волновала судьба узбекского водолаза, голова которого то и дело мелькала на поверхности и вновь уходила вниз, будто Хан был не человеком, а поплавком некой исполинской удочки, на которую подцепили соответствующую по размерам гигантскую рыбину. Я не знал, сколько продержится в воде мой напарник, но, несмотря на все усилия, приблизиться к нему никак не удавалось. При этом постепенно я и сам начал уставать. Все тяжелее было выныривать на поверхность, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. Однако вместо того, чтобы повернуть к берегу, я продолжал гнаться за узбеком.