Тут он начинал идти медленнее и тщательно контролировать мысли, которые никак не могли замкнуться в ограниченном Денисовым кругу скучных фактов. Только увидев издалека за деревьями два ярко освещенных окна, Денисов давал себе команду «отбой» и с облегчением ускорял шаг.
Несколько раз, стоя на посту, он видел старшего инспектора Блохина. Маленький, неразговорчивый, в коротком осеннем пальто и финской меховой кепке, с газетой в руках, Блохин каждый раз внезапно появлялся в проходе между скамьями, развертывал газету и поверх нее сосредоточенно–тяжело осматривал зал. Постояв минут пятнадцать, он исчезал так же внезапно, как и появлялся.
С Денисовым Блохин не заговаривал и никогда не напоминал о нераскрытом преступлении, словно ожидая того дня, когда Денисов сам подойдет к нему и беспомощно разведет руками. В том, что такой день наступит, Блохин, вероятно, не сомневался, и, чувствуя это, Денисов нервничал и злился.
Несколько раз, улучив свободное время, Денисов подходил к кассе, у которой была совершена кража Становился в очередь и внимательно приглядывался к окружающему. Поверх голов ему был виден все тот же огромный непроветренный зал для транзитных пассажиров, глухие стенки выстроенных буквой «П» автоматических камер хранения, остроконечные галстуки–регата на прилавках киосков и люди, сидящие, как на стадионе, ровными рядами.
Сбоку от кассы, у колонны, обязательно стояли оставленные кем–то чемоданы: и каждый, кто, получив билет, пробирался спиною вперед из очереди, толкал их то в одну, то в другую сторону. Когда до окошечка оставалось человек пять, Денисов выходил из очереди и узким проходом, стараясь никого не задеть, шел к тяжелым стеклянным дверям, от которых тянуло морозным воздухом улицы.
Денисов заметно побледнел и осунулся. Впрочем, свою первую в жизни сессию он сдал на «отлично».
…Дмитрий Иванович, рекомендованный Шагаловым как специалист по карманникам, жил в Химках — Ховрино, недалеко от метро, в одном из блочных домов.
Дверь Денисову открыл худенький мальчик с белой, почти седой челкой и розовыми, как у поросенка, ушами. Он тут же молча ушел в кухню.
Через минуту оттуда появился маленький пожилой угрюмый человечек в пальто и шапке–ушанке. В руке — бидон из полиэтилена с красной крышечкой.
Денисов поспешил представиться
— А-а!.. — беззвучно засмеялся Дмитрий Иванович. — Шагалова я давно знаю! — Он коротко кольнул Денисова в упор маленькими светлыми глазками. — Сейчас поговорим. Я, правда, за молоком собрался. Может, проводишь? А ну, пострел! — Это уже относилось к мальчику.
Дверь в кухню захлопнулась.
— Пошли!
Морозный день колол глаза ярким холодным светом.
— Ух ты! — зажмурился Дмитрий Иванович. — Как сверкает! Я ведь сегодня на улицу еще не выходил! Вот как отпуск догуливаю!
Денисов в нескольких словах рассказал о своем деле. Они шли гуськом по тропинке между домами: впереди Дмитрий Иванович, за ним Денисов. Дмитрию Ивановичу заметно льстил выбор Шагалова, он поминутно останавливался, подробно расспрашивая Денисова.
— У нее, у потерпевшей, кроме чемодана, наверное, еще сумочка была? Так?
— Была. Там двести рублей лежало.
— А как она ее держала, не расспрашивали? Какой стороной?
— Нет, это не спрашивали…
Дмитрий Иванович чертыхнулся.
— Так… Теперь скажи мне, когда он чемодан взял, то как пошел от очереди — по ходу или назад вернулся? — Разговаривая, Дмитрий Иванович, как–то стран но жестикулировал двумя длинными, торчащими, как клешня, пальцами — указательным и средним, — и Денисов, уже смутно догадывавшийся о чем–то, никак не мог заставить себя не смотреть в их сторону.
— Пассажиры говорили, что назад никто не возвращался.
— Значит по ходу. Ну, а, когда из очереди она выходила с билетами, никто в это время к кассе не лез, чтобы спросить что–нибудь или деньги разменять?
— Этого не было.
Незаметно для себя Денисов оказался в пустоватом помещении нового магазина. Не переставая разговаривать с ним, Дмитрий Иванович встал к кассе, потом подал продавщице бидон. Купив молоко, они повернули к дому.
Заключение было категорическим.
— Это взял не карманник. Тот бы в первую очередь сумочкой интересовался, а не чемоданом. Опять же, конечно, в какую сторону сумочка откидывается, когда замок бьешь, на тебя или на потерпевшую? От этого многое зависит. И был он один! Может, даже не воровать приходил на вокзал, а по своим делам, и польстился! — По лицу Дмитрия Ивановича бродила нагловатая непонятная ухмылочка. — Он двести бумаг, что в сумочке лежали, прямо из рук выпустил. Теплыми! А чемодан с тряпками взял. Поинтересуйся, не из пригорода ли кто работает?..