Но прошло не так много времени, как, взглянув в окно, я видел, что через дорогу идёт молодой полицейский. Я вновь открыл окно, воспользовавшись мгновенным перерывом в дожде. Передо мной стоял молодой, довольно красивый парень, по комплекции напоминающий боксёра.
— Меня прислал сержант Биф, сэр, — сказал он.
— Хорошо. — И я рассказал ему, что произошло.
Он приятно улыбнулся, и трудно было поверить, что его только что подняли с кровати и выгнали на улицу в дождливую ночь.
— Всё в порядке, сэр, — сказал он. — Положитесь на меня! Можете возвращаться в кровать.
Что я с удовольствием и сделал.
ГЛАВА V
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что дождь прекратился, а ветер стих. Зимнее солнце даже сделало попытку пробиться сквозь тучи и поднять настроение. Но когда я спустился к завтраку, то обнаружил, что миссис Симмонс ходит на цыпочках и говорит шёпотом. Этим она подчёркивала, что в доме труп.
Около десяти часов прибыл сержант Биф, выглядя весьма удручённым.
— Ну? — спросил я его, когда опустошил последнюю чашку чая и зажёг сигарету.
— Я дозвонился до них, — сказал он, — но лишь нашёл новые проблемы на собственную шею. Похоже, что там не считают это событие чем-то из ряда вон выходящим. Мне поручено проследить вчерашние передвижения молодого Роджерса и выяснить, кого он прибил.
— Я был уверен, что они к этому отнесутся именно так, — сказал я. — Вечером мне казалось, что вы сдались слишком быстро. В конце концов, убийство произошло только вчера. Труп просто обязан обнаружиться. Как Роджерс, в конце концов, мог бы от него избавиться? Или же вы услышите, что кто-то пропал.
— Возможно, вы правы. По крайней мере, я на это надеюсь. Но в этом деле есть несколько моментов, которые мне не нравятся. Почему молодой Роджерс не сказал, кого он убил? Решил признаться, а затем отравиться. С тем же успехом он мог заявить, что, мол, я убил такого-то и таким-то образом, не так ли?
— Ну, если речь идёт о его тёте, то это понятно. Для него признаться в этом было бы уже чересчур.
— Не думаю, что это была его тётка. Так или иначе, она должна прибыть в одиннадцать пятнадцать, и я собираюсь на станцию проверить, появится ли она.
— Я с вами, — заявил я.
Лишь вчера вечером я решил было возвратиться в Лондон и сбежать от расследования этого слишком неприятного дела. Но после моего ночного приключения, я не мог поступить так. Моё любопытство разыгралось.
Мы вышли из «Митры» и направились по оживлённой центральной улице этого небольшого городка. Сержант отвечал на приветствия почти раздражённо и был явно не в духе. По утрам, как я полагал, его печень была не в самой лучшей форме, а сегодня ему ещё и не удалось как следует выспаться. Я поглядел на него и отметил, что выражение его лица было мрачным, глаза налились кровью, и кончики рыжих усов печально свисали вниз.
На платформе уже нетерпеливо вышагивал взад и вперёд маленький мистер Роджерс. Пришёл он явно ещё раньше, а до прибытия поезда оставалось целых десять минут. Мне подумалось, что выглядит он каким-то помятым и вызывает жалость; он был слишком озабочен, чтобы заметить, как наступил в лужу в дальнем конце платформы. Он не видел нас, а сержант Биф явно не стремился с ним встречаться, поскольку сразу направился в комнату отдыха, которая только что открылась.
— Вы что будете… — спросил он меня.
Я только что позавтракал, но Биф глотал пиво с явным наслаждением.
— Так-то лучше! — вздохнул он, ставя стакан.
Мы вновь вышли на платформу, чтобы встретить приближающийся поезд. К тому времени, когда мы достигли мистера Роджерса, шум поезда был уже достаточно громким, чтобы заглушить рассеянное пожелание доброго утра с его стороны. Но ещё прежде, чем состав остановился, мы увидели, как пухлая улыбающаяся женщина средних лет махнула мистеру Роджерса из окна вагона третьего класса.
Маленький человечек бросился вперёд.
— Мэдж! — закричал он прежде, чем она успела выйти, — где ты была?
Она вспыхнула и засмущалась, как если бы у неё был маленький весёлый секрет.
— Разве ты не получил мою телеграмму?
— Да, но… остаться где-то на всю ночь… Я почти с ума сошёл от беспокойства. И кое-что случилось. Кое-что ужасное…
Миссис Роджерс уже стояла на платформе.
— В чём дело, Альф? — Её улыбка исчезла. Поскольку муж не отвечал, она продолжила: — Что-то с Аланом?
Мистер Роджерс кивнул. И как будто не желая присутствовать при передаче слишком болезненной новости, сержант Биф выступил вперёд.
— Ну, мистер Роджерс, — сказал он, — теперь, когда ваша добрая леди вернулась, я пойду. Я вам говорил, что с ней всё в порядке, не так ли? — И мы с ним пошли, оставив старика рассказывать о трагических событиях. Когда мы уже прошли контроллера, Биф обернулся и крикнул: — Зайду к вам во второй половине дня.
После этого сержант вернулся в отделение. Он объяснил, что у него масса дел в связи с обычной процедурой. Он должен подготовить дело для дознания и получить рапорты. Он не собирался начинать «настоящего расследования» до второй половины дня, но не видел причин, почему я не могу присутствовать, когда он будет брать показания. С улыбкой я поблагодарил его за эту любезность. Я знал его слабость к большому блокноту и предположил, что во время непростых допросов ему будет приятно видеть вокруг дружескую аудиторию.
Поэтому мы приступили к делу в два часа. Биф показал мне огромный список людей, которых он намеревался допросить.
— Всегда нужно составить список, — сказал он, — тогда никого не забудешь. Я помню время, когда расследовал все эти тити-мити в Суссексе, когда стащили велосипед у заведующей почтой, — и виноват оказался именно тот, кого я забыл включить в список. Впечатляет, не так ли? Теперь первая, к кому я сегодня зайду, — это Молли Катлер, которая вчера вечером в слезах вбежала в паб сразу после того, как молодой Роджерс отравился. Она живёт с матерью в доме вот в той стороне.
Дом оказался разделён на две половины, но был опрятным и приятным: к нему примыкал небольшой квадратик ухоженного сада, а на окнах сияли новые белые жалюзи. Сержант прошёл к парадной двери и позвонил.
Нам открыла сама мисс Катлер. Она была бледной и выглядела совершенно больной, но держалась довольно спокойно.
— Да, — сказала она, — я ждала вас, сержант. Входите.
Она привела нас в «переднюю комнату», в которой горел яркий огонь и стояли стулья, которые выглядели так, как если бы с них лишь недавно сняли чехлы. Через мгновение за нами проследовала её мать, седая дама, очень аккуратно одетая и недовольная, по-видимому, всем происходящим в этом мире, а нашим визитом в особенности.
— Пожалуйста, садитесь, — холодно сказала она. — Я хотела бы присутствовать при вашем разговоре с дочерью, о чём бы ни шла речь.
Биф уже вытащил свой блокнот и по привычке сразу взял быка за рога.
— Этот молодой Роджерс крутил с вами? — обратился он к Молли Катлер.
Я увидел, что старая леди напряглась, но промолчала.
— Мы были обручены, — спокойно сказала девушка.
— Тайно обручены, — вставила мать, — и без моего согласия.
— Тайно обручены, — повторил Биф, старательно записывая эту важную информацию. Когда его карандаш закончил неторопливый путь, Биф вновь поднял голову.
— И как долго всё это продолжалось? — спросил он.
— Мы обручились во время его последнего отпуска. Приблизительно два месяца назад.
— Вы знали о ком-либо, против кого у него было недовольство?
— Нет. Он был не из тех, кто таит злобу.
— Не был ли он заинтересован в устранении кого-либо, кто ему мешал?
— Нет.