— Пожалуйста, расскажи мне о нем.
— О свипере? А что в нем интересного?
— Ну пожалуйста, расскажи, расскажи.
— Свипер — это тот пылесос, который дядя Исай послал бабушке из Америки.
— Из Америки? — изумился я, потому что Америка не часто упоминалась в семейных рассказах.
— Из Америки. Из Лос-Анджелеса в Калифорнии, в Соединенных Штатах.
Глубокий вдох. В одном предложении — и столько новых удивительных названий, таких влекущих и таких запретных.
И второй глубокий вздох. Не только в ту минуту, когда в маминых рассказах впервые прозвучало слово «Америка», и не только в том месте, в Нагалале, где это слово означало так много разных и противоречивых вещей, но также мой вздох здесь и сейчас, когда я вспоминаю и описываю это много лет спустя.
Там и тогда, во времена моего детства в мошаве, слово «Америка» означало страну, которая внушала одновременно и уважение, и враждебность. Из Америки прибывали самые мощные тракторы и самые замечательные косилки. Из Америки пришел трубный ключ «Риджид», «самый лучший ключ в мире, с гарантией на всю жизнь», — как восклицали хором дяди Менахем и Яир, а также всемогущий «джип»-вездеход, который хвалили все знатоки до единого, и грозный автомат «томмиган», о котором дяди Итамар и Миха, близко узнавшие его во время Войны за независимость, рассказывали настоящие чудеса.
И более того: американцы, покорявшие Дикий Запад, были пионерами, подобно нашим первопоселенцам. И всемирный праздник рабочих Первое мая тоже пришел из Америки. И многие из солдат, победивших нацизм, были американцы. И Лютер Бербанк, этот великий агроном, изобретатель замечательного сорта слив «санта роза», первый, кто начал выращивать картофель из семян, а не из рассады, — он тоже был американцем. Кстати, книга Бербанка «Жатва жизни» была тогда очень популярна в кибуцах и мошавах. Сам же Бербанк — какое странное совпадение! — жил в той Калифорнии, где решил поселиться наш «дважды изменник» дядя Исай, вместо того чтобы приехать в Страну Израиля, в самой той Калифорнии, где этот «дважды изменник» сделал свой «бизнес» и сменил свое имя на Сэм.
Но дело было не в одном лишь дяде Исае. С Америкой был связан весь вообще «капитализм». А кроме того, оттуда же пришла погоня за удовольствиями и роскошью, и духовная пустота, и «франтовство», и всякие «мейк-апы», и все «пудры-помады», и вообще все «излишества», вплоть до той оглушительной музыки, которой увлекался в молодости мой дядя Яир, несмотря на бурчание дедушки. Короче говоря, непонятно было, как это получилось, что великая страна, которая подарила человечеству такие высочайшие достижения ума, как комбайн, кукуруза и трехточечный способ крепления навесных агрегатов к трактору (один шарнир позади корпуса и два на концах гидравлических рычагов), сама погрязла в таком глубоко порочном образе жизни и в такой глубокой безнравственности.
Я не уверен, что Америка знала об этом, но в дни моего детства у нее был еще один враг, кроме Советского Союза, Восточной Германии, Китая и Северной Кореи. Правда, враг не особенно большой, не особенно сильный, даже, честно говоря, не такой уж особенно страшный, но зато принципиальный, непреклонный и въедливый. Этим врагом были несколько десятков кибуцев и мошавов, составлявших так называемое Рабочее поселенческое движение Палестины.
Враждебность эта сохранялась долгие годы. Даже я, родившийся через два поколения после основания Нагалаля, еще успел быть ей свидетелем. Как-то в начале шестидесятых годов к нам в мошав приехали известные тогда певцы Исраэль Гурион и Бени Амдорский, которые называли себя «Дудаим», то бишь «Мандрагоры». Вначале они пели ивритские песни: «Вечер пахнет розами», «Стелется море пшеницы» и как естественное завершение — «Ой, земля моя, моя родина». Затем последовали несколько песен по-русски, все эти яблоки и груши, вани и катюши, и, наконец, в заключение — американская песня.
То была простая народная песня, наивная и симпатичная, которую в Америке исполнял, если не ошибаюсь, ансамбль The Weavers, то есть «Ткачи», а может быть, Пит Сигер в одиночку, — но, с точки зрения мошавников, исполнение такой песни означало непростительное идейное прегрешение. Капиталистическая песня?! Из Америки?! Да еще по-английски?! Двое разгневанных ветеранов вскочили с мест, закричав: «Не бывать такому в Нагалале!» — и певцам не дали продолжать.