Дело было так. Мои родители познакомились в 1946 году. Маме было тогда восемнадцать лет, и, как я уже рассказывал, она приехала в Иерусалим в рамках семинара, проходившего под эгидой Объединения мошавов. В Иерусалиме она подружилась с неким парнем из поселка Кфар-Иехезкель, который тоже участвовал в семинаре. Однажды, в конце весны, они шли по спуску улицы Яффо в сторону площади Сиона, как вдруг хлынул проливной дождь, последний в ту памятную весну. «Разверзлись хляби небесные», — в таких возвышенных выражениях описывал позже этот дождь мой отец, чтобы мы с сестрой поняли, что то был настоящий библейский потоп. Мама и ее новый знакомый были в легоньких плащах и бросились искать укрытие. Парень сказал:
— Здесь недалеко живет мой двоюродный брат, побежали к нему.
Этим «двоюродным братом» как раз и был мой будущий отец Ицхак Шалев — молодой учитель и начинающий поэт, уже опубликовавший в газетах несколько своих стихотворений. Ему было тогда двадцать шесть, и он жил в центре города, снимая комнату в доме виолончелистки Тальмы Елин. Внезапное вторжение двоюродного брата из Кфар-Иехезкеля и незнакомой девушки из Нагалаля застало его врасплох и участило дыхание.
Гостья сняла мокрый плащ, распустила длинную толстую косу, с которой стекала дождевая вода, а потом обернула голову полотенцем, которое он ей дал, и высушила волосы. Он подал им чай, и девушка из Нагалаля с наслаждением пила его прямо с огня, отставляя мизинец в сторону от стакана. Эту любовь к кипятку мама унаследовала от своего отца, а отставленный мизинец — от матери, но мой отец не обращал внимания на такие мелочи. Он смотрел только на нее. Он смотрел и смотрел и, хотя не был религиозным, пришел к выводу, что Бог послал этот весенний потоп специально для него.
Со временем, через много лет после того, как они поженились, он описал ту их первую встречу в красивом стихотворении под названием «Что, если бы». Я приведу его полностью:
Как важен случай. Встреться ты с другим,