— Спасибо, — кивнул он. — А хозяйка говорит, что кот рук не любит.
— Ну, смотря чьих рук, — пожала плечами девушка. — Если у тебя в колтунах колючки застрянут, что не вытащить, а потом кто-то добрый заметит да поможет, к нему и не так ластиться будешь. Вот где их Яшенька собрал, не понятно, — кот, услышав свое имя, чуть приоткрыл глаза, но понял, что угощать не будут, после чего лишь боднул девушку, намекая, что всей порции любви и ласки еще не получил, и дальше обвис на руках. — А Марья Данииловна не присматривалась, потому что кот в руки не давался. Это я случайно углядела. Чудо, что не расцарапал меня, бандит. Так бы и ходил да чесался, а теперь вон какой валенок стал. Все окрестные кошки его теперь.
Валенок, лежал на руках девушки и мурлыкал песню, а она осторожно почесывала его, попутно выбирая из шерсти репейник, иголки и прочий мусор.
— Василиса, ты уж прости, я не хотел тебя обидеть.
— А я не обижаюсь, — улыбнулась девушка, садясь рядом, — все на патриархальный менталитет списываю.
— Если бы я не знал, что ты не отсюда, то точно обиделся.
— А на что? — удивилась девушка. — Я же правду говорю.
— Эмм… — в первый раз мужчина понял, что его вроде как и обозвали, но при этом так тонко, что с одной стороны, обижаться действительно нельзя, с другой — можно показать себя полным невеждой, аки юродивый Семеныч, что побирается у храма Успения в Городце, а с третьей и действовать, как привык, тоже не получится. Раньше обидчик живо получал в ухо, и инцидент был исчерпан, теперь же боязно, как эта девица отреагирует.
— А что, я не права? — продолжила Василиса. — У вас ведь женщина слова поперек сказать не может, а при посторонних и вовсе молчать должна да пол рассматривать, пока не спросят. А если спросили, со всей смиренностью мужу поддакивать. И, упаси боже, что не так сказать — потом будет в синяках ходить. Ну и, опять же, если не оттаскает ее хоть раз в месяц благоверный, да не отлупит, хоть самой синяки рисуй, потому что муж не бьет, не любит, значит.
— Ну… — и вновь слов не нашлось. Сам Кощей такого отношения к женщинам не понимал, но раз предки завещали, кто он такой, чтобы мешать другим. Иной раз и царь на царицу руку подымает, когда та совсем уж из себя выведет. А в деревнях описанное Василисой нормой было. Раз в неделю, в банный день муж домочадцев уму-разуму учил.
— Вот видишь, везде ваша патриархальность, — Василиса улыбнулась мужчине после чего отпустила кота на землю. — Иди, Яша, жарко от тебя. — Кот немного обиженно посмотрел на девушку, потом повернулся и важно удалился, величаво задрав хвост. — И этот туда же. Тоже себя самым главным мнит. Но он хотя бы кот, у них это в крови. А вот вы, мужчины. Ладно, когда и с мозгами, и руки из нужного места растут, когда все в семью и для семьи. А на иных посмотреть — в нем от человека только облик, а так хуже иной свиньи. Все деньги на выпивку спускает, дома шаром покати, дети в обносках, жена по соседям уже ходить стыдится, хлеба попросить, потому что отдавать нечем. И вот как, скажи, может такой уважения от домочадцев требовать, почтению учить?
Константин задумался. Вопросы девушка задавать умела. Причем, описывала она явно не здешние деревни, но он видел иные деревеньки, где рядом с добротной избой стояли хижины с прохудившимися крышами, заборы покосились, а глава семейства спал в канаве рядом с забором, потому что призванный сторожить дом пес не пускал его на двор.
— Но не все же такие, — попытался спорить он.
— Так я и не говорю, что все. Вот у нас бы преподаватель по анатомии. Золотой человек. Лет сорок, выглядел моложе. Весь поток девчонок на него смотрел и исходил слюной, а он ни на одну не посмотрел как на женщину. Все мысли только о жене да детях. С нами советовался иногда, куда поехать на отдых можно, кроме Турции и Египта, чтобы не очень дорого, и не только на пляже лежать, но и по музеям походить. Или что лучше старшему на день рождения подарить, мол мы молодые, понимаем его детей лучше. Да и папка мой, врач от бога, в выходные и с нами погулять, и бабушке огород вскопать, и с мамой иногда вечером после работы в кино сходить мог. А сосед был в доме — все стоном стонали, когда запой начинался. И жена его первой выдохнула, когда ей сообщили, что он под белочкой в окно сиганул с двенадцатого этажа. Поплакала, но больше для приличия. А через полгода уже красавицей стала, лет на двадцать помолодела.
— Василиса, ты уж прости, но я твои рассказы понимаю с пятого на десятое и общий смысл, — через какое-то время произнес мужчина.
— А не бери в голову, — отмахнулась девушка. — Я вообще болтушка та еще. Главное, когда поймешь, что мозг выношу, предупреждай.